Форум » Прочие персонажи » Самоубийца (пейринг Thomas Hostnik/Milan Fras (Laibach)) » Ответить
Самоубийца (пейринг Thomas Hostnik/Milan Fras (Laibach))
Ketzer: Вечер властно накрыл тихую пустоту улиц. Я проблуждал сегодня весь день по городу, боясь вернуться к самому себе и произнести вслух свое пугающее и сладкое решение. Высказанное суть решенное суть осуществленное. Меня всегда влекло к смерти. Только в детстве, незагаженном воспоминаниями и жизнью, мои мысли были светлыми и легкими настолько, что их вряд ли можно было назвать мыслями. Они не были о смерти. В восемь лет я сорвал ромашку, и до меня по-детски неосознанно дошло: смысл жизни – великий блеф. У всех смысл жизни один – смерть. И все мы к ней планомерно идем. Вот то сокровенное, что хранит нас целыми и невредимыми для смерти, вот та неистовая сила, что толкает нас к ней. На уроке политграмоты, разглядывая фотографию Мавзолея, я понял главное: я есть – это жизнь, меня нет – это смерть. И мысль о смерти, как о неком божестве, требующем служения, заполнила меня. Может быть, я сам всего лишь чья-то мысль о смерти. В некотором роде, мне повезло с окружением. Псевдосоциалистическая эпоха личной разрозненности, когда быть коммунистом означало есть от пуза и спать вполглаза, а не быть им – тихариться по углам и прикидываться собственной тенью, породила целое поколение людей отрешенных от реальности, живущих в своем мире отнюдь не сладких грез. Мысли были едва ли не единственным, что правительство не могло проконтролировать, однако внешние проявления мыслительной деятельности уничтожались безжалостно. Потом Советы и сами перестали думать, действуя в соответствии с махровыми штампами. Мы поняли это, когда нам запретили использовать наше название и логотип. Более того, даже выступать мы должны были анонимно. Какая тупость! Мы были лишены имени, но не сущности, поэтому мы и переживем многих. Только я вряд ли это увижу. Не стоит думать, что не люблю жизнь, просто смерть я люблю больше. Когда мне говорили: Бога нет! – я пожимал плечами – я это давно знал. Мне не нужно было спасения, я плавал в бесконечных безднах своего духа, плескаясь в иррациональном. Вместо бога я выбрал себе смерть. И когда я видел похоронную процессию, меня одолевала зависть. А как же любовь, спросите вы? То, что должно, по идее, привязывать нас к крошечному, личному, кусочку бытия? Я любил себя более всего. Моя любовь не могла реализоваться в убогих рамках жизни. Но у меня был шанс реализовать ее в смерти. Ха, самоубийство как высшая форма любви к себе. Итак, подытоживая – стремление к смерти неопознано и пути его неисповедимы. Последняя остановка на пути к смерти – я влюбился. Это случилось настолько стихийно и нелепо, что вся моя тщательно спланированная жизнь - акция смерти - едва не полетела в Тартары. Хотя… Почему остановка? Влюбленность и была вновь придуманным и в то же время древним, как мир, изощреннейшим способом самоубийства. Милан мне нравился с самого начала. Я почуял в нем мир – изломанный, жестокий и острый – не мир, а осколок. Этот мир мне чем-то импонировал, он был так похож на мой собственный. Этого было достаточно, чтобы возбудить сначала какое-то нездешнее любопытство, относительная духовная близость дала толчок, и я почуял смерть. Основное различие между нами состояло том, что я сделал смерть своей жизнью, он же видел смерть абсолютно во всем. Он жил в экзистенциальном морге. Когда он напишет потом « Das ist das Ende» он выскажет то, что видел стократ, и что поражало его своей нелепостью. Он был пропитан ощущением конца, однако любил обставлять завершенность с неуловимой эстетикой и явным пафосом homo vitus. Отсюда и пошли хоралы и оперные моменты. Мне было все равно, я уже был там… Часто во время наших странных вечеринок, забившись в угол, я следил за Миланом... И тайная недостижимость любви — любви в высшем смысле этого слова — мучила меня... И еще более меня мучило то, что я называл это любовью. И именно за это чувство недостижимого, так неожиданно возникшее на моем незамысловатом земном пути я и уцепился. Этот легкий, мимолетный знак об ирреальном говорил мне о том, что вот теперь наконец надо свести счеты с жизнью. Пора. Притяжения тел мы не ощущали. Гуляя по ночным улицам и обнимаясь после удачных концертов, мы лишь чувствовали сладостное тепло обреченности. Однако сегодня, под осушающей душу ночной мглой, я вдруг осознал, что последнее прикосновение, которое мне бы хотелось испытать, должно быть его прикосновением. Не есть ли это величайший аспект физической любви – прикосновение? Seit wann, Sohne der Wahrheit, seid ihr Bruder der Nacht? Он обнял меня, спокойно, без напряжения внезапно вспыхнувшей страсти, и огни витрин окрасили его руки в кровавый цвет. Was hat eure Hande blutrot gemacht? Я боялся боли даже перед лицом смерти. «Убей меня быстро», - просил я его, касаясь губами щеки. Милан окатил меня светлым взглядом, покачав головой. Der Ausbruch in der Nacht ist die Blute des Leids, Мit ihr kann nichts entschuldigt sein. Я хотел темноты, а он все смотрел на меня. Скрыться в ночи, от него, от светлых глаз, от такого беспощадного взгляда. Unbeflecktes Bildnis, Lichter ohne Pein, Schauriger Nachte Schutz allein Я оторвался и побежал прочь. Почему только одного прозрачного спокойно-любящего взгляда достаточно, чтобы разнести в щепки любые обязательства перед вечностью? Zum hundertsten Male zersplittert der Spiegel der Welt, eure Mueh’ ist vergeblich; wir haben die Nacht ueberwunden. Я бежал все быстрей, несся по пустым темным улицам, не видя препятствий и не чувствуя преград. Так откуда же взялся это трамвай? Unsеre Schuld ist beglichenм und unser das Licht Продолжаю рассказ вслед за последним написаным стихотворением, бесполезными стараниями Милана обращенного в реквием Laibach – умершего еще не родившись и в то же время продолжающего жить до сих пор. Здесь нет ничего, только угнетающая воля к смерти, не сглаженная теми милыми идеями, которые помогали нам ранее. Мы наблюдали смерть тела, теперь наблюдаем смерть души. Как это все нелепо и жутко. Медленно копошащиеся гноящиеся души, агонизирущие на различных стадиях распада. Мне и страшно, и спокойно одновременно. Я готов кануть в никуда, из одной бессмыслицы в другую…Только одно меня мучает… А что, если моя любовь, непонятная, неземная, все же что-то значила? Что, если была она наполнена каким-то небывалым смыслом и таинством, которое не дает мне покоя сейчас, на краю времени. И встречая вновь прибывших, я с каждым разом боюсь все сильнее, что в неприкаянной и охваченной небытием душе я узнаю Милана… P.S. казните или милуйте...
Ответов - 59, стр:
1 2 3 All
Achenne: Ketzer *испуганно* не надо как посягательство! это вообще имха была.
Ketzer: Achenne извини, что-то у меня дурной характер прорезался. больше не буду, честно.
DasTier: Achenne пишет: цитата недолюбливаю Л. именно за политизированность имхо, это плюс. политический стеб должен существовать - вот чего было маловато у Раммов (до «Америки» ). периодически обществу кто-то должен засовывать в з%;№у фитиль и поджигать. и петь о Гитлере и Ираке, и выдавать названия типа tanzt Mussolini. а то мы все будем как роулинговские поттеры, запуганные «тем-кого-нельзя-называть». сорри за оффтоп
draw: DasTier а мне, если честно, вообще плеватьна политику, кроме скуки она на меня ничего не наводит. И когда группы стебаются над политикой - значит, у них темы другие кончились. У раммов темы кончились довольно не скоро ,а вот у Лайбаха почему-то с самого начала))))))))))))))) Хотя, признаться, я начал своё знакомство с их творчеством с поздних вещей, в которых было больше сатанизма в моём понимании, чем политизма. Кстати, я их так и воспринимал сначала - как эдаких демонических мистиков, даже подписью вот на этом самом форуме держал некоторые их фразы из поздних альбомов. И всё в толк не мог взять - почему же они временами в форме? Кстати, не идёт им форма. Но я как-то не обращал на это внимание. А оно вона всё как! Фу, я в них разочаровалси(((((
Achenne: draw вот-вот. политика грязное дело, и лучше музыкантам *напрямую* в него не лезть. ай мин, в текстАх песен.
Ketzer: я так прикинул, следующий слэш будет именно на тему политизированности Лайбахов. из чувства противоречия. а так же вспомнил предупреждение для рунета насчет типа запрещенных тем. стебаться можно над чем угодно, над политикой - в первую очередь, как и над всяким серьезным дерьмом. хех.. серьезно стебаться над серьезным. политика такая часть нашей жизнь, как и секс. то бишь если ты не занимаешься ей, это не значит, что ее нет. немного оффтопом. интересно вот что - почему стебаться над коммунизмом почитается за благо и достоинство (вспомним ГрОб, Пурген и прочие), а над нацизмом, по сути, тем же самым явлением, - навешивают ярлык «фашизма»? глупость и большие глаза страха.
DasTier: Ketzer вот точно то. что я в своем косноязычии и пыталась сказать. ппкс, короче
Achenne: Ketzer пфф, да ты не понял. я просто *вообще* не люблю политику. ни коммунизм, ни фашизм... никакой другой «изм».
Ketzer: Achenne дык а кто ее любит? даже те, кто ею занимается, тихо сатанеют. но постебаться стоит. наверное, имхо.
Хелен Шнайдер: Я вот щас слушаю Лайбах и мне нравится все больше и больше. Начинаю хотеть.
Ketzer: Хелен Шнайдер девушка, начните вести половую жизнь
Achenne: Ketzer не знаю... политика...какая-то она фальшивая вся. вон как в ящик глянешь - такие рожи, тьфу, глаза б не видели.
Ketzer: Achenne я, как и Л., под политикой имею ввиду некую идею, с помощью которой можно организовать бестолковые толпы народа. из нескольких зол принято выбирать меньшее. насчет фальшивой - ты однозначно права. любить политику - то же самое, что любить топор, которым тебе отрубят голову. но делать вид, что его нет - страусиная политика. честно, никогда не думал, что смогу черпать вдохновение в политизированности. хотя, пожалуй, вдохновляет конфликт «система-личность». кстати, читал «десять заповедей Лайбах» - там конфликтов на полжизни писать, ежели кто Оруэлла помнит
draw: Ketzer а чаво это такое????? Ketzer пишет: цитата«десять заповедей Лайбах»
Ketzer: это я их так обозвал 10 Items Of The Covenant * 1. LAIBACH works as a team (the collective spirit), according to the principle of industrial production and totalitarianism, which means that the individual does not speak; the organization does. Our work is industrial, our language political. 2. LAIBACH analyzes the relation between ideology and culture in a late phase, presented through art. LAIBACH sublimates the tension between them and the existing disharmonies (social unrest, individual frustrations, ideological oppositions) and thus eliminates every direct ideological and systemic discursiveness. The very name and the emblem are visible materializations of the idea on the level of a cognitive symbol. The name LAIBACH is a suggestion of the actual possibility of establishing a politicized (system) ideological art because of the influence of politics and ideology. 3. All art is subject to political manipulation (indirectly - consciousness; directly), except for that which speaks the language of this same manipulation. To speak in political terms means to reveal and acknowledge the omnipresence of politics. The role of the most humane form of politics is the bridging of the gap between reality and the mobilizing spirit Ideology takes the place of authentic forms of social consciousness. The subject in modern society assumes the role of the politicized subject by acknowledging these facts. LAIBACH reveals and expresses the link of politics and ideology with industrial production and the unbridgeable gaps between this link and the spirit. 4. The triumph of anonymity and facelessness has been intensified to the absolute through a technological process. All individual differences of the authors are annulled, every trace of individuality erased. The technological process is a method of programming function. It represents development; i.e., purposeful change. To isolate a particle of this process and form it statically, means to reveal man’s negation of any kind of evolution which is foreign to and inadequate for his biological evolution. LAIBACH adopts the organizational system of industrial production and the identification with the ideology as its work method. In accordance with this, each member personally rejects his individuality, thereby expressing the relationship between the particular form of production system and ideology and the individual.The form of social production appears in the manner of production of LAIBACH music itself and the relations within the group. The group functions operationally according to the principle of rational transformation, and its (hierarchical) structure is coherent. 5. The internal structure functions on the directive principle and symbolizes the relation of ideology towards the individual. The idea is concentrated in one (and the same) person, who is prevented from any kind of deviation. The quadruple principle acts by the same key (EBER-SALIGER-KELLER-DACHAUER), which - predestined - conceals in itself an arbitrary number of sub-objects (depending on the needs). The flexibility and anonymity of the members prevents possible individual deviations and allows a permanent revitalization of the internal juices of life. A subject who can identify himself with the extreme position of contemporary industrial production automatically becomes a LAIBACH member (and is simultaneously condemned for his objectivization). 6. The basis of LAIBACH’s activity lies in its concept of unity, which expresses itself in each media according to appropriate laws (art, music, film...). The material of LAIBACH manipulation: Taylorism, bruitism, Nazi Kunst, disco... The principle of work is totally constructed and the compositional process is a dictated «ready-made:» Industrial production is rationally developmental, but if we extract from this process the element of the moment and emphasize it, we also designate to it the mystical dimension of alienation, which reveals the magical component of the industrial process. Repression of the industrial ritual is transformed into a compositional dictate and the politicization of sound can become absolute tonality. 7. LAIBACH excludes any evolution of the original idea; the original concept is not evolutionary but entelechical, and the presentation is only a link between this static and the changing determinant unit. We take the same stand towards the direct influence of the development of music on the LAIBACH concept; of course, this influence is a material necessity but it is of secondary importance and appears only as a historical musical foundation of the moment which, in its choice is unlimited. LAIBACH expresses its timelessness with the artifacts of the present and it is thus necessary that at the intersection of politics and industrial production (the culture of art, ideology, consciousness) it encounters the elements of both, although it wants to be both. This wide range allows LAIBACH to oscillate, creating the illusion of movement (development). 8. LAIBACH practices provocation on the revolted state of the alienated consciousness (which must necessarily find itself an enemy) and unites warriors and opponents into an expression of a static totalitarian scream. It acts as a creative illusion of strict institutionality, as a social theater of popular culture, and communicates only through non-communication. 9. Besides LAIBACH, which concerns itself with the manner of industrial production in totalitarianism, there also exist two other groups in the concept of LAIBACH KUNST aesthetics: GERMANIA studies the emotional side, which is outlined in relations to the general ways of emotional, erotic and family life, lauding the foundations of the state functioning of emotions on the old classicist form of new social ideologies. DREIHUNDERT TAUSEND VERSCHIEDENE KRAWALLE is a retrospective futuristic negative utopia (The era of peace has ended). 10. LAIBACH is the knowledge of the universality of the moment. It is the revelation of the absence of balance between sex and work, between servitude and activity. It uses all expressions of history to mark this imbalance. This work is without limit; God has one face, the devil infinitely many. LAIBACH is the return of action on behalf of the idea. Trbovlje, 1982
draw: Ketzer как же ломает переводить)))))))) смотрит честно-честно. Кстати, а что есть ковенант? я уже две группы знаю с таким названием. Одна - фьючер-поп, а другая, как считается, электронная готика. Хотя, готики там маловато(
Ketzer: draw covenant - соглашение :) через Промпт кинь - тоже понятно будет. ох и тянет написать чего-нить этакое. я ведь в вышенаписанном слэше слагка обложался. Томаш ведь на сеновале повесился сразу после первого выступления в 1982 году. а я его под трамвай приткнул, бестолочь. и на тот момент их в группе было только двое, и ну еще и идеолог Иван. конфликт - «личность - система» кто не спрятался - тот повесился... от Муза теперь рваными трусами не отмахаешься.
draw: Ketzer кто там вешался? в группе кто-то повесился? Ну что за детский сад? Разве можно вешаться? Это же так не эстетишшшшно!
Ketzer: draw зато вытащить и откачать труднее. да, еще до начала активной концертной деятельности. но об этом не любят вспоминать.
draw: Ketzer так он насмерть повесился? Мож, это типа фишка, сплели интригу, притащили за уши малоприятный факт? Зато трагишшно, готишшно!
полная версия страницы