Форум » Раммфики » старый фик про муху (Рихард/Т) » Ответить
старый фик про муху (Рихард/Т)
mbtill: Ну да, я знаю, что этот рассказ давно висит на русском архиве ДТ. Но у меня с утра сегодня приступ тщеславия. Обостренный. Мне хочется мнений Historia morbi Рихард/Тилль Мы стоим на углу, дожидаясь передышки в потоке машин – я, как всегда, чуть позади тебя. В витрине магазина напротив медленно поворачивается огромный глобус. -Папа, ну купи, ну, я хочу Землю-у… …маленькая Кира, смешно вытянув губы, сдувает со лба светлую прядку и продолжает сосредоточенно слушать, как ты рассказываешь ей историю мира: Гондвана, материки, океаны, ты очерчиваешь пальцем контуры суши, и суши так мало, и со всех сторон ее окружает бесконечная вода… Ваши ладони почти соприкасаются, накрывая Европу: маленькая – точная копия большой… Я сижу рядом, пью ледяное пиво и думаю, что моя жизнь похожа на этот глобус – немного тверди это краткие ремиссии, когда я могу быть вне тебя. Работать. Читать. Ходить в клубы. Спокойно говорить “Пока, Рих”, если ты первым уходишь из студии… Но потом неизменно наступает обострение, и соленые воды захлестывают мой маленький клочок земли. Глобус крутится в обратную сторону, эволюция идет вспять, и я возвращаюсь во влажные глубины амебой, утратившей воспоминания о том, что она была человеком. Ты поглощаешь меня. С каждым разом я вхожу в темную воду все дальше. Забываю путь назад все прочнее. Я очень болен. Я не хочу лекарств… - Я вернусь к четырем – подождёте меня в кафе? Удаляющаяся интонация, звук шагов, звук открываемой двери. Я не в силах даже пошевелиться, прикованный к креслу твоими словами, произнесенными вскользь, как нечто само собой разумеющееся. Забавно, даже забыл, как дышать. “No More I Love You’s” - надрывается радио. Если даже я скажу, что ты и боль – синонимы, какой в этом смысл? Тебе нечем понять меня. Звук возвращающихся шагов. - Да, и…ты понял? Больше никакой боли… Летнее кафе. По белоснежной скатерти зигзагами, осторожно пробираясь между стаканами, ползет муха. Останавливается, то потирая задние лапки, то умываясь передними, продолжает свой путь, опять замирает. Вот уже неделю в городе стоит удушающая жара, поэтому муха предпочитает прокладывать маршрут в тени моего стакана с пивом и Кириного – с вязким клубничным коктейлем. Тень от Кириного стакана прохладнее и гуще, чем от моего. Мы ждем тебя: я – напряженно уставившись на одуревшее от жары насекомое, Кира – болтая ногами и с интересом разглядывая немногочисленных посетителей. И хотя ты опаздываешь уже на полчаса, мы совершенно не страдаем от затянувшегося ожидания: я просто жду, когда ты придешь, а в Кирины минуты умещается столь огромное количество событий, что она только, изредка отвлекаясь от созерцания мира, спрашивает: - Папа скоро?… и снова погружается в разглядывание щенка, важно обнюхивающего фонарный столб, или толстой дамы, тщетно пытающейся удержать в руках расползающиеся свертки. Она ужасно занята этим миром, и ей недосуг выстраивать фразу, поэтому она довольствуется квинтэссенцией: “папа скоро?”. Совсем, как ты. Рядом неслышно возникает официант и, пока я закуриваю, наполняет мой опустевший стакан, деликатно меняет полную окурков пепельницу. Я не заметил, что выкурил за последние полчаса ровно половину пачки. - Смотри, я ее поймала, поймала! Маленький кулачок чуть-чуть приоткрывается и тут же сжимается снова. - Нет, если я покажу, она улетит. Давай ты мне поверишь – там… Я смотрю на стол - мухи нет. Может, улетела. - Муха?.. - Угада-ал… Разочарованная интонация тут же сменяется заговорщической: - Давай оторвем ей крылы… - Крылья… - Крылья…она ими летает, а если их нет? Она умрет, да? - Кира, нельзя причинять боль беззащитному существу только потому, что тебе интересно… Но я не произношу ни слова. Только потому, что тебе интересно. Причинять боль беззащитному существу. Муха отчаянно сучит лапками, потеряв крылышко, но, ненадолго отпущенная, упрямо пытается уползти. - Смотри, ползет! А еще одно? Сосредоточенный взгляд Киры полон холодного, вивисекторского любопытства, она бормочет себе под нос: - Без обеих крылов нельзя летать… Крохотная, хрупкая, радужная пластинка, зажатая между ее пальцами, медленно отделяется от черного тельца, таща за собой какую-то жилку; муха конвульсивно дергается и замирает, потом ползет, натыкаясь на пепельницу. - Жива-ая…ой, папа! Я машинально опускаю стакан на муху. - Привет, я не очень опоздал? Чем вы тут занимались? - Мы пробовали, сможет ли муха летать без крылов… - Без крыльев… - Угу, крыльев…ой, это мне? Какой хорошенький!!! Кира в обнимку с огромным плюшевым медведем уносится в направлении барной стойки заказывать еще один коктейль. Наблюдая, как она скрывается за стеклянной дверью, я чувствую цепкие прохладные пальцы, больно сжимающие мою нижнюю челюсть. - Так чем вы тут занимались? Я скашиваю глаза на стакан с пивом. Под толстым дном в маленьком бескислородном пространстве агонизирует муха. - Ждали тебя. Легкий смех. Кира появляется в дверях, пытаясь одновременно удержать игрушку и поднос с тремя стаканами, наполненными густо-алой тягучей жидкостью: - Папа, я взяла три вишневых – и для Тиля тоже…
полная версия страницы