Форум » Раммфики » «Икебана» » Ответить
«Икебана»
Achenne: Категория: RPS Пайринг: Till Lindemann (Rammstein)/Stefan Ackermann (Das Ich) Рейтинг: NC-17 От автора: я абсолютно признаю, что в рамм-слэше я ламер, наверняка насажала кучу ляпов, и «мой» Тилль - полнейший ООС по сравнению с традиционными воззрениями. Но… я старалась. Честно =) Хоть мне уже сказали, что не совсем в моем стиле... А посвящается сие Draw, который вполне вправе требовать копирайты: идея целиком «вытащена» из одного из его постов Вне всякого сомнения, вокалист Rammstein Тилль Линдеманн был последним, кого можно узреть на концерте - а уж тем более, на медленно, но верно сползающей в пьяное «рассеивание по углам» афтерпати Das Ich. Штефан изумленно вытаращился на эдакое явление и едва не был сбит с ног обкуренной девицей. Девица немедленно извинилась - если только Штефан правильно разобрал то, что осталось от немецкой речи, и Штефан переключился на истинного виновника намечающейся шишки на лбу. Тот стоял над Штефаном - два метра высоты и центнер мускулов. Еще бы знать, чего ему надо... -Из-за тебя, между прочим! - невежливо буркнул Штефан, потирая лоб. Он забрался на высокий стул у стойки бара: ненавидел, когда его разглядывали сверху вниз. Не то, чтобы он комплексовал из-за своего роста и излишне хрупкой фигуры, просто его раздражали самоуверенные гипермаскулинные амбалы, наподобие Линдеманна. -Извини, - Тилль ухмыльнулся. Штефан фыркнул. -Даже не поздороваешься? - Тилль сел рядом, брякнув о стойку полупустой пивной кружкой. -Слушай, если ты ищешь Крамма, то он сбежал с чертовой афтерпати часа два назад, - Штефан отвернулся. Беседовать с Тиллем не о чем. Вероятно, в другой ситуации он сымитировал Великосветские Порядки Вежливости... особенно, если бы рядом был Бруно - всегда тактичный, как английский лорд. Но сегодня Штефан чересчур вымотан. И - один. «Wir alle einsam und allein...» Сегодня – один. Он вздохнул. Лиловые, синие и белые лампочки вяло вспыхивали и гасли. Унылые ди-джейские сеты давно выпали из зоны восприятия, перевелись в раздел досадных помех. Нетрезвая толпа дрыгалась на танцполе. Скучища... Тяжелая ладонь легла на узкое плечо. -С чего ты взял, будто я ищу твоего напарника? - осведомился Тилль. Штефан дернулся. -А я почем знаю? Всякие музыкальные заморочки, ремиксы и прочая чушь - я не слишком разбираюсь! - он почти выкрикнул. -Вообще-то я никого особо не искал, - откуда-то появились сигареты, пачка подсунулась под нос Штефану. Тот недоверчиво хмыкнул на вокалиста Rammstein, но сигарету извлек. - Просто пришел глянуть на ваше шоу. -И каков вердикт Мистера Американской Суперзвезды? - съехидничал Штефан с явным намеком на последнее видео Rammstein - «Amerika». -Тебе правду сказать? - очередная ухмылка. Сигарета описала дугу, оранжево расчеркав темный густой воздух. Окурок приземлился в пепельницу и задохнулся в ней. - Вы меня здорово взбесили, вот чего. -Взбесили? - акерманновские брови поползли вверх. -Вот именно... Пятнадцать лет, а? Именно столько вы выступаете? -Предположим, - кивнул Штефан. Он наблюдал за мимикой Тилля - он привык читать лица; мастер собственных движений, Штефан умело анализировал и копировал чужие эмоции. А вот с Тиллем никак не разберется - словно этот гигант и впрямь из камня, словно не человек, а титан из древнегреческих легенд. Тилль воображает, что держит на плечах небеса немецкой контркультуры - а на деле распродает святыни. За тридцать серебряников. Будь здесь Бруно, процитировал бы какого-нибудь философа. -И вам никогда не приходило в голову *измениться*? -Измениться? - Штефан ожидал такого разговора. Мистер Суперзвезда, великий и непревзойденный поэт и музыкант - пришел судить суицидальных шизиков. Ха. Штефан напрягся, его фигура напоминала железный прут. С крючьями. -Эй, я не про музыку или тексты. Я про... ну, вообще. Бунт против общества. Вы заколачиваете выкрик «Эй-мы-не-такие-как-все!» - словно гвозди. Дай сосчитаю. Четырнадцать альбомов, верно? И все - чтобы доказать избранность. Адские мессии, а?.. -Послушай, Линдеманн. Какого дьявола ты приходишь в *наш* клуб/ храм / мир и выдвигаешь свои требования?! -Успокойся, успокойся. Я ничего не выдвигаю... - на горизонте нарисовалась сонная барменша, сунула Тиллю две кружки пива. Вторая предлагалась Штефану. -Чего тебе надо? - Штефан отодвинул пиво и положил на место вторую сигарету, машинально вытащенную из чужой пачки. -Да ничего. Честное слово, - он оборвал фразу и дыхание. Фоном бились в барабанные перепонки невнятные мелодии. Штефан смотрел Тиллю в глаза - светлые, они лгали своей *прозрачностью*, иллюзией *понятности*. Штефан почему-то подумал, что светлоглазых куда сложнее «считывать». Вероятно, у подобных Тиллю классических тевтонцев чувства чересчур глубоко под мускулами. Или Штефан «натаскан» на темноглазого - и эмоционального - Бруно. -Бунт. Против. Общества, - по слогам выговорил Тилль. - Мне было почти тридцать, когда я решил плюнуть в морду «обществу», а вам? Пятнадцать? Семнадцать? -Семнадцать, - машинально ответил Штефан. «Светлоглазый. Лед - или дождевая вода, а может сукровица». -Верно. Сопляки. И взорвали проклятое болото, так! -Да, - Штефан улыбнулся. «Пьян он или нет, но я присутствую на исповеди. Забавно». -Я - тоже! - кулак Тилля габаритами с половину штефановой головы грохнулся о покрытую потрескавшимся лаком стойку. - Но нас - мою группу - быстро решили раскрутить. Продать с молотка. На потребу тем, кого я презирал. Я орал об изнасилованиях, инцесте и некрофилии - а деньги считали менеджеры, и в результате мои ребята заявили: «Тилль, давай покажем средний палец этим уродам!» Результат - наш новый альбом, ты слышал его, Штефан Акерманн?! -Да, - снова улыбка. «Ты не сумел держать небо, титан». -Они не поняли тебя, правда, Тилль? - Штефан придвинулся к вокалисту Rammstein. - Ты «плевал им в морду», но плевки оказались золотом. Знаешь, мой напарник - Бруно - обожает всяческие легенды, и он бы сейчас рассказал историю о греческом царе. Все, чего касался царь, превращалось в золото. Он умер. От голода. Порадуйся, Тилль Линдеманн, что хотя бы *такого* не произойдет с тобой!.. Штефан осклабился. Похоже, он ведет в этой игре. Похоже, Тилль не столь непроницаем и неуязвим, как пытается выглядеть. Ах, ну да, он же поэт-романтик, как Штефан мог забыть! Даже книгу стихов выпустил. Да только... -Обидно, правда, Тилль? Обидно, что кто-то обошел тебя? Хотя бы в умении остаться самим собой, не продаться той самой «америке-под-кожей», которую ты высмеиваешь... и считаешь доллары на своем банковском счету. Мелюзга в тяжелых ботинках покупает твои диски, а о *настоящих* стихах прознали исключительно самые пришибленные фанаты!.. -Заткнись! - Тилль отшвырнул стул - тот загрохотал, на секунду привлек внимание заторможенных барменов. Тилль рванулся на Штефана. «Сейчас он раздавит меня – понадобится ровно один его удар. Смешно», - Штефан не ощутил страха. Серо-голубое льдистое свечение сетчатки Тилля загипнотизировало его. - «Тилль, я подарю тебе вечер. Если захочешь». -Прости, - Штефан неловко улыбнулся. -Это ты прости, - Тилль отодвинулся. Посадил Штефана на место - будто куклу, подивившись необычному ощущению: Акерманн был легким, несопоставимо с Рихардом. Почему-то Тилль подумал о японской икебане. Не цветочной – но о композиции из сухих прутьев, таких мертвых, таких отталкивающих... что они воистину прекрасны. Особенно, в сочетании с камнями. Пауза. И черед Тилля - «считывать данные» со странного человека-марионетки. -Пойдем со мной, - Тилль сдавил запястье Штефана. Он опасался, что Акерманн снова превратится в колючего ежа, выставит все свои иголки и оттолкнет его... но движение-просьба Тилля было *мягким*, и это, видимо, вызвало определенные ассоциации. Штефан кивнул. Неприязнь к «Американской Суперзвезде» улетучилась. Он оглянулся по сторонам, пожал плечами и зашагал за Тиллем. Их провожали невменяемыми взглядами какие-то люди, вероятно спрашивавшие себя - правда ли они видят двух вокалистов известных групп _вместе_ - или приключился на редкость яркий глюк? -Поедем ко мне? - предложил Тилль. Штефан не спорил. На самом деле, он ловил момент перехватить инициативу... только *что* он собирается делать? В машине они молчали. Тилль сидел за рулем, изучая полуночную дорогу с вниманием ученика на экзамене по вождению. А Штефан пялился на него, сам не понимая своих мыслей - ибо мысли обжигали. Тронешь - и отдернешь палец. Но тепло притягательно. «Он не похож на Бруно. Не похож настолько, насколько вообще можно быть *не похожим* на кого-то». Штефан открыл окно, позволяя ветру иссушить пот с кожи. Заставил себя переключиться на сигаретный огонек, на фонари вдоль дороги. Выплыло трехмерно-четкое дежа-вю их с Бруно «загулов», когда один вытаскивал другого с вечеринки, зачастую из объятий пары-тройки девиц (или парней) - фанатов-группи, и, высказав пару ласковых, уволакивал домой. С продолжением, ха. «Группи» - это суррогат, не так ли?.. Им вдвоем куда веселее. Было. «Черт... я скучаю по подобному». Штефан моргнул. Тилль завидует им - они остались собой? Пятнадцать лет - равны нулю? Да, наверное. Наверное. - Приехали, - объявил Линдеманн. Квартира вокалиста самой знаменитой немецкой группы заставила Штефана присвистнуть, несмотря на то, что сам он обитал в целом замке. Но замок был сущей развалиной, и им (главным образом, Бруно) изрядно помотали нервы ремонтные компании, прежде чем груда щебня тринадцатого века превратилась в нечто, пригодное для размещения звукозаписывающей студии. И проживания. Зато уж - готичнее некуда. Но линдеманновская квартира действительно поражала воображение. Вопрос только, зачем одному человеку жилье таких размеров? Студию-то он тут не держит? Внезапно откуда-то вынырнула молоденькая девушка в мини-юбке и прозрачном топике. «Ничего себе, у Тилля подружки», - опешил Штефан. И рассмеялся, когда девушка чмокнула Линдеманна в щеку: -Привет, пап! -Нэлли, ты почему не спишь? - попытался изобразить из себя строгого отца Тилль. -Пап, ну я предупреждала, что иду к Эмили на день рождения! - захлопало длинными ресницами очаровательное создание. Затем, внимание переключилось на Штефана. «Чего за тип?» - прозвучал немой вопрос. -Нэлли, это Штефан, - ответил вслух Тилль. - Мой... приятель. Музыкант. Штефан, познакомься с моей дочерью Нэлли. Как и подобает галантному готу, Штефан поцеловал девочке руку. Бруно бы, вероятно, добавил пару-тройку комплиментов - он мастер *общения* с самыми разными людьми. Штефан - нет. Он и опасался дальнейшей неловкости, но Тилль решил проблему, заявив дочери, что ей пора спать. -Совсем от рук отбилась, - пробурчал он вслед Нэлли. Шумно хлопнул минибаром, сунул Штефану глубокий бокал с темно-янтарной жидкостью: -Теперь говори.
Ответов - 13
Achenne: -Говорить - что? - Штефан стоял, не желая прикасаться к кожаной мебели Тилля. Обжечься. Боится - обжечься. -Рассказывай, Акерманн, дьявол тебя забери! Почему - почему, мать вашу, вы остались такими же! Тебе тридцать пять, твоему Крамму - тридцать семь, всего-то на три года младше меня - но я же видел вас сегодня! Вечные подростки... -Подростки? - Штефан заржал, просто-таки неприлично. Еще, чего доброго, Нэлли прибежит узнавать - чего это гость, смахивающий на экспонат кунсткамеры, решил учудить с ее папочкой? (а и правда... *чего*?) -Подростки, - Тилль выпил виски одним глотком. - Вы изменились - только внешне. А что касается тебя - ты и внешне не слишком. Тилль встал. Вновь мелькнула ассоциация с титанами. Ирония: всемирно известная знаменитость, воистину талантливый человек, - и просит помощи у того, кто не добился и половины подобной славы. Штефан сглотнул. В комнате висело неяркое неоновое освещение, и кожа Тилля была бледна, а глаза мерцали изнутри. Будто это они - источник неона. Точно у демона - или ангела... «Клянусь, я не хочу быть ангелом», - твердил ты в своей песне, и проклинал рай - стылый и мертвый. Бог жесток. Мы оба говорили так - пускай и разными словами». -Садись, Штефан, - Тилль слегка подтолкнул; видимо не рассчитал силы - Штефан плюхнулся на кожаное кресло, на долю секунды даже растеряв свое изящество. -Мы с Рихом обсуждали новый альбом. Рих… Долбанный циничный американец!.. Он сразу фыркнул: «Линдеманн, ты коммерцию гонишь». Он шутил. Только его шуточки - вроде мясницких крючьев, он подвешивает меня на них. Я напился в тот день, а потом наткнулся на ваши диски. Переслушал все. Взбесился... ну, ты понимаешь? Руки Тилля тяжелы, будто деревья. Вены на мышцах бывшего спортсмена напоминают о бороздах на коре. Широкие плечи и волевой подбородок - хоть сейчас на иллюстрацию «Настоящий Мужчина». В энциклопедию. Он - человек, который наименее похож на того, кого Штефан любит. Он... (притягивает?) Чушь!.. -Вы. Подростки. (некоторые люди на всю жизнь остаются детьми, а некоторые - подростками-максималистами, которым жизненный опыт и образование только добавляют неспособности смириться с миром, стать одним-из-всех... Романтизм... темный романтизм - это не только отрицание, не только вечный ужас - это обнаженно-искренняя способность *чувстовать*, способность оставаться собой. Собой-настоящим) Он не произнес этого - ртом. Зато - неоном, телом и дыханием. Если приходится чересчур много говорить - или петь - учишься молчанию. И Штефан понимал, о чем толкует Линдеманн. Вспомнилась фраза из какого-то эссе Бруно для Zillo Magazin: «Ах, все, что я хотел бы - слышать звезды... » Но... Штефан сдавил виски: -Ты не прав. Я-то помню *наше* начало, - Штефан подсел к Тиллю. - Бруно выгнали из его школы за то, что он был _другим_ ; я едва закончил свою. Все норовили бросить в нас камень. Проклясть как «сатанистов» или объявить, что мы сдохнем от передозы в ближайшие пять-шесть лет. Знаешь, Тилль, смешно встречать тех людей... они таращатся и не верят, что мы - это мы. Но мы изменились. Я помню, как приволок Бруно книгу Рушди, и орал, мол, тут целый готический шедевр. Бруно смеялся. А потом швырнул мне дозу кокаина - он прятал наркоту в шариковых ручках, непрозрачных, шариковых ручках «под мрамор». Он заявил, что без «звездной пыли» шедевры не рождаются - даже на основе гениальных творений Рушди. «Пиши, Штеф, только не забудь пыльцу...» Черт, Тилль... я не верю, что *то* был Бруно. Или - теперешний, профессионал... Мы были сумасшедшими суицидниками, а стали - профессионалами... и мы попросту играем в старую игру. Мы обзавелись семьями – а твердим, будто по-прежнему танцуем на острие ножа. У тебя, Тилль, и у твоей команды хватило сил *измениться*... а у нас - нет. Это мне следует завидовать вам, - Штефан сжал зубы. «Тилль подмешал мне чего-то? Какого я так выкладываюсь?..» Он уже ведал ответ. Холодный. Точно кокаин. Серо-голубой. Штефан вскочил, едва ли не отбрасывая себя от Тилля. Бежать - от звериной притягательности. (я не исповедуюсь незнакомцам!) (я…) -Иди сюда, Штеф. Тот застыл с раскрытым ртом. (только один называет меня так - и не ты, Тилль...) (кто говорил о «вечере»? вечер перетекает в ночь - не так ли?.. а ночь - пора безумств) Он подчинился. Тилль притянул Штефана к себе. Тот весь сжался. Тилль принялся распутывать его, будто узел. Было что-то извращенное в подобном превосходстве роста и силы. «По сравнению с Акерманном, Пауль - здоровенный бугай», - Тилль решил обращаться бережнее... (привык к нежностям, правда, гот? вряд ли твой Бруно практиковал на тебе наши с Рихой развлечения типа плеток...) -Тилль, отвали! - прошипел Штефан. Однако вместо планируемого злобного скрежетания вышел полустон-полувсхлип. Уверенная сила Тилля была контрастом ко всем прежним ощущениям - с женщинами ли, с Бруно. Нравится ли Штефану подобное?.. Его мнения не спрашивают. Штефан соскочил. -Линдеманн, какого хрена тебе от меня надо! - заорал он. Он весь взмок, пот противно затекал в брюки. Тилль моргнул. Казалось, до него еще не дошла акерманновская реакция - перенастраиваться долго. Потом он выпрямился, нехарактерно-резко. -Твою мать! - огромная ладонь сцапала воротник. Тилль начинал беситься - и лучше бы мелкой дикой кошке по имени Штефан Акерманн поберечься гнева Повелителя Огня. - Хорош прикидываться целкой на первом свидании! -Я... - Штефан попытался извернуться и с ужасом обнаружил - путь к отступлению отрезан. Линдеманновские лапы - каждая толщиной с самого Штефана - зажали его не хуже заводских тисков. Индастрил в действии, черти его дери. -Струсил, а? - Тилль оскалил волчьи клыки, будто на потеху своим фанатам. Но - всерьез. -Для идиотов повторяю: отва... - Штефан задохнулся на половине фразы: его подошвы безвозвратно оторвались от пола. Теперь их лица были на одном уровне, причем Тилль, по-видимому, не испытывал неудобств, держа Штефана за шкирку. -Заткнулся? И правильно. Знаешь, Акерманн, меня достали рассуждения о высоких материях. Зато я заметил, что ты битых три часа облизываешься на меня, как последняя фанатка - и не вздумай отмазываться. Ты, правда, не совсем в моем вкусе... но... Почему бы и нет?.. Тилль швырнул Штефана. Приземлился он ловко. «Кошка - она кошка и есть». -Быть собой, а, Штеф? - для верности Тилль придавил «жертву» сверху. Достаточно, чтобы тот мог только корчить бешеную рожу - но не дрыгаться. - Быть собой? Вот я - такой, какой есть. Нравлюсь? Ответить Штефану не дали. Зажали рот. -У тебя есть жена и твой толстощекий приятель. У меня - целая банда. Акерманн, мы разбежимся по разным углам и не встретимся больше. Мы разные. Только - как насчет быть *собой* хоть раз в жизни?!.. (Это не честно, Тилль. Не честно! Руки у тебя ледяные... и глаза тоже. Руки-корни, ты выскреб из меня все мысли. А потом обрушил небесный свод...) Он перестал выбиваться. Ярость как-то рассыпалась, ее место занял неон, демонический и болезненный. Моя душа отражается, подумал Штефан. Наверное, он сдался. Не расслабился - один Бруно с его нежной вкрадчивостью размыкал клепки натянутых мышц, - но сдался. (быть собой? еще бы знать - кем, Тилль...) Он кивнул. Тилль спрятал усмешку за поцелуем. Не в губы: поцелуй в губы предназначен лишь Рихарду, - в шею, и под его языком забился кадык. Штефан сглатывал; его крохотное узкое тело обвилось вокруг Тилля. Наподобие шнурка, сравнил тот. Штефан вцепился в плечи Тилля, выгибаясь вперед. Возбуждение было незнакомым - яростное, смешанное со злобой и/или наркотическим отчаянием. Массивное тело ограничивало свободу, управляло свободолюбивой «дикой кошкой» - поэтому «кот» царапался. И кусался - воспользовавшись секундным «не-контролем» Тилля, Штефан вонзил зубы в вздувшийся трицепс. -Эй, Акерманн, поосторожнее. Все равно до Рихи-вампира тебе далеко, - последовал комментарий. -Тебе до Бруно - тоже, - фыркнул Штефан. Но, задетый сравнением, активизировался. Тонкие пальцы ультимативно рванулись под майку. Грудь Тилля оказалась волосатой - Штефан отметил это без удовольствия, а потом подумал о зверях, и мысль отозвалась свежей спиралью разрывающего возбуждения. Он уселся верхом, извиваясь, принялся ввинчиваться руками и ногами, нащупывая через одежду крупные мышцы экс-пловца, и ниже - к затвердевшему члену - и все-таки не (от)даваясь Тиллю. -Прекрати дергаться, как резиновый чертик! - буркнул Линдеманн. На самом деле, он ловил кайф от новизны: «С бабами-гимнастками я трахался, а вот чтобы с мужиком - первый раз». Он подхватил Штефана за талию и бесцеремонно перевернул его на живот, без какой-либо передышки стянул темно-бордовые вельветовые брюки. Штефан шумно дышал. Разумеется, он с самого начала ждал, когда Тилль перейдет к основной части. Зверь и так затянул с атакой. -Эй, Штеф, как бы тебя напополам не разорвать, - задумчиво высказался вокалист Rammstein. Снова мелькнуло сравнение с прутом. Только - не такой уж мертвый, а? - для верности Тилль погладил бедра Штефана - сначала снаружи, затем внутри, сжал напрягшийся член Штефана. Тот прошипел нечто невнятное, очевидно торопя медленно «раскачивающегося» флегматика-Тилля. -А, дьявол, смазки нет... - буркнули сверху от Штефана. - Что ж делать?.. -Бежать к Нэлли и просить крем. «Знаешь, дочка, я тут одного типа трахнуть собираюсь, не одолжишь ли косметики»... - съязвил тот. И - торопливо, зажмуриваясь в приступе теплой дрожи - от висков до пяток: - Обойдемся и так! -Потом не жалуйся. Не пожалуется. Не... Пятерни Тилля целиком закрыли ягодицы «дикого кота». Тилль выдохнул воздух. Крохотное хрупкое создание. Бешеный адский демоненок. Не-Рихард. Не. …Впрочем, они в равных ситуациях. (я прикоснусь к тебе - и не превращу в золото. ты - останешься собой, а?.. ) Тилль старался *осторожнее* - но вторжение получилось болезненным, Штефан коротко вскрикнул, оставляя борозды от ногтей в коже кресел. Кресла не чувствуют боли. -Грхх, осторрож.... -Я предупре... Тяжесть Тилля невыносима - и восхитительна. Штефан обматывается вокруг него, будто трос вокруг столба. Столб - внутри... и уже не болезненно. Обжигающе. Он страшился того огня, но гореть - сладко. Бруно - теплый, но не горячий. А Тилль - ледяной - и обжигающий. Штефан умрет от ожога или обморожения. Суть одна. Он вьется по-змеиному, и Тилль, доселе управляющий - подчиняется судорожно-плавным движениям. Наслаждение невероятно. «Чертов акробат. Чертов акробат», - единое понятие пульсирует в черепе Тилля, пока он тщится следовать за акерманновскими ужимками. Чересчур близко к безумию. К их вечеринкам с Рихардом, заканчивающимся подобным образом. Рихард был высоким и сильным, с бешеными линзами-глазами и губами в черной помаде. У Штефана губы - нить, а лицо способно отобразить тысячи эмоций. Они - разные. Похожие. «Ты возвращаешь мне безумие». Член Тилля терзает пятнышко болезненного кайфа - ледяного, кокаинового. Полыхающего. Штефан грызет обивку мебели и запястья Тилля с крупными налившимися венами. Тилль ругается и грозит страшными карами всем родственникам Штефана до десятого колена. «Ты. Возвращаешь. Безумие». Тилль кончил на половине очередного проклятья «резиновому чертику». Штефан - почти сразу же, просто перестал сдерживать себя и играть с гигантом-Линдеманном. Тилль сполз на пол, Штефан остался на диване - голый и будто вывернутый всеми швами наружу. Его тело было влажно от пота, отчего казалось - с него ободрали кожу и сварили в кипящем масле. И засыпали льдом. Затем он свесился вниз, уставился на Тилля, безмолвно изучающего почти погасшую неоновую лампочку. «А глаза-то у него зеленоватые!» - сделал открытие Штефан. - «И вообще... как море. Или небо, которое он - Атлант - держит на плечах». Они молчали еще несколько минут, каждый - прислушиваясь к ощущениям. Вечер был огнем, льдом, золотом и небесами. Икебаной. «Жаль, что он закончился», - подумали оба, но высказал Штефан: -Мне пора, Тилль. -Куда на ночь глядя? - буркнул тот и ошибся: близился рассвет. -Мне пора, - вжикнула ширинка вельветовых брюк. Рубашка последовала во вторую очередь. -Оставайся! -Нет. -Вот пигалица вредная! - Тилль подскочил, снова собираясь сгрести Штефана в охапку. И отдернул ладонь. Поле инфразвука-вибрации. Разрушает клетки - не перешагнешь. Просто ночь кончается - и необходимо спасаться от наступающего рассвета, что убивает вампиров, топит лед и обращает в бледные тени пламя и призраков. -Мне пора, - в третий раз проговорил Штефан. - Тилль, ты... ты другой. Я думал, ты самодовольный «суперзвезда», а ты - настоящий... но я должен идти, и... (виновато подползти к Бруно, прижаться к нему - без его платформ он невысокий, совсем чуть-чуть выше меня. Он уютный. Привычный… Пятнадцать лет - это много, Тилль... ) Тилль ссутулился, точно сделавшись чуть меньше ростом. (вот и все. были ли мы собой - или снова другими? в любом случае, мне понравилось Штеф) -А, - коротко сказал он. - Ну возьми тогда мою машину. У меня их штук пять. Как-нибудь вернешь. -Спасибо, - Штефан принял блестящую связку ключей. -Тебе. Тебе спасибо, - Тилль задумчиво почесал плечо, хранящее выемки акерманновских зубов. - Прямо экскурс в самопознание, гений ты психоанализа, - последнее прозвучало с намеком на название группы, и Штефан рассмеялся: -Вообще-то мы имели в виду просто «Эго», а не изыски Фрейда. -…А мы - сожженный город. Огонь умирает, Штеф, и многих забирает с собой. Но кое-что остается. Штефан уже стоял у порога, но обернулся: -Что? -Тебе следует знать: это остается даже после смерти. Икебана: прутья - высушенные, неживые - но прекрасные. И, конечно же, камни.
Meister Faust: Очень хорошо. Хотя некоторые моменты почему-то заставляют улыбаться
Ketzer: красиво, так похоже на Achenne ... слишком подсознательно и интуитивно. кроме того, Achenne изначально признает наличие гомосексуальных контактов внутри группы, поэтому можно заменить в принципе персонажей - психология и структура ситуации не изменится. случайный секс, приправленный случайным психоанализом но при этом тонокое чувствово персонажа, четкая линия повествования и такие характерные для Achenne метафоры и страсти-то какие я, честно говоря, уже привык как-то на DasIchей смотреть твоими глазами :) сам-то слушаю их недавно.
Achenne: Meister Faust собственно, так и предусматривалось =) Ketzer ндя? а Тира мне сказала, что на меня мало похоже. Обычно у меня больше вычурности и метафор.
Ketzer: Achenne но общее настроение и аура, что ли, все равно осталась. и куда же без символов и смазки, точнее, ее отсутствия?
Achenne: Ketzer ну я ж сказала, копирайты - к draw. Муз, блин, форумский =)))
Ketzer: Achenne а где бумажный пакет на голове? =)))
Achenne: Ketzer дык я ж не самого draw слэшила, в отличие от некоторых
Шрайк: Красотаааа.... ааа... я балдею. Какой слог!
draw: *драу млеет и такет* между прочим, фпалне!!! И чего ты прибедняешься? Так вкусно Тилю давно не описывали. Красавец он мой тевтонский.... И , кстати ,должен заметить, вот именно эта вещь очень сбалансирована, тут и юморок присцтствует в золотой пропорции, и секс с «грубинкой», но без грязи. ПрямА как я лублу)))))))))))))))))))))))))) мррррррр, только вот плохо то, что нас всех сейчас так здорово пробило на хороших и толстых муз - а вдруг эта эпидемия креатива кончится??
DasTier: draw пишет: цитататут и юморок присцтствует в золотой пропорции, и секс с «грубинкой», но без грязи пример узнаваемого раммовского ру-слэша. местами даже слишком узнаваемого
Achenne: DasTier .... мой вечный страх нарушить «канон» сказывается. вот про дасихов до меня не извращались - дык я пишу, как хочется.
draw: DasTier да и хек с ним)))) зато читать приятно))))
полная версия страницы