Форум » Раммфики » Слепота » Ответить
Слепота
die Wut: Долго я не хотела ничего выкладывать... Страшновато что-то стало... Решилась, наконец. Без малейших претензий [img src=/gif/sm/sm27.gif] . Итак! По возможности абстрагируемся от психологии, потому как я утопилась в метафорах и сравнениях [img src=/gif/sm/sm14.gif] . бета: mbt Глаза болели безумно. Он откидывал голову назад, крепко и осторожно сжимал веки и ощущал частую мощную пульсацию под ними – в такт его тяжелому, набухшему сердцу. Он глядел в черноту распахнутого окна, руки исступленно шарили по столу, сметая ручки и бумагу, а боль не отпускала, терлась и визгливо кричала о себе в ночной тишине. «Я ослепну, - подумал Рихард, - другого выхода у меня, очевидно, нет. Так больше продолжаться не может». Слепой или нет, он все равно будет видеть перед собой только Его образ, смотреть на мир сквозь Его лицо, слушать мир сквозь Его голос, навеки застывший в ушах. Нет, нельзя, невозможно все свое время без передышки, в каждый миг своего существования, в каждое мгновенье своей жизни так деятельно и безумно, всеми силами своей души гореть опустошающей страстью. Его душа изошла кровью, мысль высохла от непрерывного действия, глаза не могли больше выносить ослепляющего света тайной и безумной мечты, они слепли, как слеп сам Рихард, с ужасом осознавая, что не способен видеть больше ничего, кроме Него… Ах, если бы ему было дано слово, хотя бы одно слово. Разве не смог бы он выразить это – накопившееся, стонущее, неясное – так, чтобы каждый понял, чтобы каждый поразился и отвернулся от его недостойной страсти, кроме, может быть, одного Тилля, Прекрасного, Совершенного, Неприступного… Но слова были только у Тилля, даже этого Он ему не оставил. У Рихарда была музыка. У Рихарда не было ничего. Одеревеневшие пальцы напрасно перебирали струны в поисках новой мелодии: раньше музыка появлялась сама, выливалась из самых заветных тайников его души. Но у него больше нет тайников, нет ни одной тайны от своего Повелителя… Он собрал букет из всех цветов своей души, не забыв ни одной эмоции, ни одного чувства, обвязал их кровавым лоскутом своего сердца и вручил Ему… Теперь не было ни звуков, ни слов, лишь темнота за окном, такая же страшная и пустая, как он сам внутри. Рихард вновь хватается за карандаши, силясь вывести на голой поверхности своего стола, своей души, Его строгую и отчаянную красоту… Но линия ломается и не поддается, вместо нее сами собой рисуются обрывки кричащих болью фраз, вырванных из сердца и давно закоченевших от холода Его равнодушия… А утро встречало его серым и безрадостным рассветом, землисто-свежий сырой воздух с ветром врывался в окно, и Рихард, пронзенный очередным приступом хлесткой боли в зрачках, уронил голову на стол, теряя последние слова в бессознательном, исступленном призыве: тилльтилльтилльтилль…
Ответов - 26, стр:
1 2 All
die Wut: Тилль не смел выходить из дома. Вероятность, что они встретятся – на улице, на площади, в кафешке на углу – была ничтожна. Но сейчас самая ничтожная вероятность заставляла его трепетать от страха. Что сказать? Как сказать? Как сможет он вынести его пытливый, долгий взгляд? Сможет ли? Этот взгляд возвращал Тилля в прошлое, делал его смешным, неуклюжим мальчишкой… Только там, в детстве, видел он такой же взгляд… Глаза Рихарда не были только его глазами, не были прекрасны и неповторимы: они составляли лишь небольшой обрывок воспоминаний его детства. Причем обрывок запретный, скрытый, старательно запрятанный в самый дальний уголок сознания. Рих тянул Тилля обратно, в прошлое, задевая другие фрагменты памяти, и все они внезапно загорались ярким светом, навязчиво сливаясь в цельную картину… Нет, он не хотел ее видеть, он заставил себя ее забыть и прятался от нее всю жизнь. Но когда Рихард рядом, от него невозможно спрятаться. Вчера перед началом репетиции Рих последним вошел в студию. Все в Тилле напряглось и застыло в этот момент, время расплавилось и потекло, как жидкая лава, а Рихард медленно и ловко охватил собравшихся взглядом, плавным и хлестким, словно взмах кнута. Всего на одну долю секунды дольше, чем на других, он задержал этот взгляд на Тилле – и тому показалось, что кнут закручивается у него на шее, что сильная рука рванула его вперед, притянула к себе и больше он не властен сопротивляться и пытаться вырваться – никогда. Но Рих только вскинул голову, словно откидывая с лица несуществующую челку, гордо и независимо, и Тилль, вместо того чтобы воспользоваться этим мигом для побега, спешно сфотографировал его внутренним взором. Ах, эти крепкие узкие бедра, эта изящно-мужественная поза, капризный подбородок на откинутом назад лице… Тилль перебирал в уме сотни фотографий Рихарда, которые успел сделать, но старательно избегал видеть его лицо, его глаза. Глаза оживали на каждом снимке, устремляли беспокойный взгляд в самую глубину его сердца – и вот уже он снова там, на узкой деревянной скамейке, на чердаке в своей деревушке – и эти холодные стальные глаза перед ним, эти самые глаза, только принадлежащие другому человеку… Тилль не мог больше ждать, он поедет туда, разберется с этим на месте, на его могиле... Он оделся и вышел в прихожую, когда неожиданный звонок взрезал пространство. Спросить мысли не возникло: он распахнул дверь и едва успел отвести глаза… На пороге стоял Рихард. -Я просто решил… Может, мы куда-нибудь… -Поедем со мной. Рихард шел рядом, светясь и обжигая улыбкой всякий раз, когда Тилль украдкой взглядывал на него. Он не хотел смотреть на него, не мог не смотреть… -Слеп, слеп, слеп, - твердил он про себя по-детски беспомощно. -Слеп, слеп, слеп, - повторял маленький Тилль и верил, что теперь никто его не найдет. Эту игру он придумал еще до школы. Отец говорил ему, что человек не может ни от кого скрыть свои поступки, что все становится явным и Тилль не должен врать, потому что он все равно накажет его за любую шалость. Это пугало, сводило с ума, и очень быстро Тилль понял: надо сказать заветное слово, и никто ничего не увидит. -Слеп! – кричал он про себя, доставая с полки варенье. -Слеп! – и никто не замечал, что варенья стало меньше. -Слеп! – он оказывался совсем один. -Кто слеп? – спросил как-то его отец, услышав этот возглас. -Ты, - наивно ответил Тилль. -Не стоит бросаться словами. Я живу своим зрением. Ах, каким непререкаемо хорошим человеком был его отец. Он видел грубую и серьезную, самобытную красоту в чертах маленького сына, и решил, что должен ее запечатлеть. -Ты будешь моим шедевром, - шутливо говорил он, приготавливая холсты у себя на чердаке. - Пусть мать забавляется пейзажами, я нарисую обнаженного мальчика. Это будет прекрасная картина. Тилль не умел позировать, но отец нашел весьма живописной его скромную позу с поджатыми под себя ногами. Тилль ежился и дрожал под его пристальным взглядом. -Смотри прямо! Смотри мне в глаза! Глаза отца рыскали и метались, вгрызались в тело маленького человека, изучая самые тонкие детали, самые укромные места; иногда они, напротив, охватывали его быстрым и широким взглядом, словно волной ледяной воды, а иногда – мягким и теплым, и Тиллю казалось, что горячее масло стекает у него по плечам. Меньше всего он хотел замечать любовь, нежность и чувства, без того не свойственные отцу, находясь в таком положении. Теперь он был экспонатом, моделью, натурщиком – кем угодно, только не его сыном. Да отец и сам был склонен забывать об этом: он видел перед собой первозданную красоту юного тела, он влюблялся в это тело, как писатель влюбляется в своего героя, и теперь хотел только перенести его на холст во всем своеобразии запахов, цветов и красок. Парнишка был свеж и бледен, как январское утро, а его нежное лицо обладало и очарованием детства, и почти стариковской мудростью, столь свойственным задумчивым детям.
die Wut: -Я горжусь тобой, сын. Ты будешь великим, я это чувствую. Тилль вскидывал удивленно-жалобные глаза, боясь шевельнуться, и слабые солнечные блики неожиданно ровно ложились на его щеку. Он застывал как живое изваяние, а кожа прохладно мерцала, расцвеченная проникшим под крышу солнцем. Отец жадно впивался в этот вырванный у времени образ, пропитывался им до дна и спешно, яростно выплескивал на белое полотно еще свежие, пышущие жизнью краски, придавая им естественность с помощью чуть видных полутеней. Но часто отец напивался и кидался рисовать с еще большим энтузиазмом, и это были адские часы. Он ни за что кричал на Тилля, двоившегося у него в глазах, давал ему оплеухи и марал свои холсты пьяными штрихами, силясь уловить совершенство как откровение, являвшееся ему только в пьяном угаре. Тогда Тилль убегал к матери, жался к ней, ища защиты, и она спорила с мужем и уходила спать к детям. Лишь теперь, в наступившей тишине, он долго успокаивал ее: -Когда я вырасту, я женюсь на тебе вместо него, мама, и буду всегда тебя защищать, правда. Ты выйдешь за меня замуж?.. -Сначала стань взрослым, милый. -Я стану взрослым очень скоро, - серьезно отвечал Тилль. Он еще не знал, насколько был прав. Потому что отец слышал их разговоры за дверью, и пьяная ярость наполняла его душу. Никто, кроме него, не знал и не видел всего совершенства его сына, никто не переносил его на холсты с такой жизненностью, что холсты оживали сами, и никто не смел забирать у него Тилля: этот мальчик стал сердцем его картин, душой его таланта… Но Тилль поднялся к пьяному отцу, порвал его эскизы и отчаянно смело заявил, что больше не будет ему позировать. Отец схватился за голову и застонал, зная, что больше никогда не сможет создать таких картин. Целомудренного и чистого Тилля больше не было: его остатки, вырисованные на оборванных клочках бумаги, разлетелись по полу. Но он может еще исправить дело, изобразив падшего ангела, превратив наглое упрямство в его глазах в страх и отчаяние. Тогда это и случилось… Он толкнул его на пол, с легкостью заломал за спину тонкие детские руки, и Тилль сам поспешно выскочил из своей одежды, боясь отцовского гнева. Бояться нужно было больше… Он до последнего не ожидал и не понимал. Не понимал зверской боли, не понимал странного ощущения внутренностей, выворачиваемых наизнанку, не понимал спермы и крови, вперемешку стекающих по его худым ногам. Одно он чувствовал самым нутром – происходящее было запретно и страшно. -А теперь скажи, скажи это мне. Скажи: выходи за меня замуж. -Слеп, слеп, слеп… Машина остановилась недалеко от входа на старое деревенское кладбище. -И что потом? -То же самое. -Это продолжалось? -Он раскаивался. Хотя, он попросту забывал. Потом он снова напивался. -И ты ничего не сказал? -Конечно. По крайней мере, я больше ни разу не сказал матери «выходи за меня замуж»… Рихард положил голову Тиллю на колени, обнял его ноги в темных брюках, мысленно целуя теплую пыльную ткань. -Нет, не надо, пусти. Ты не понимаешь. Это все не то… Это все из-за того, из-за прошлого. Я совсем этого не хочу… -У тебя были другие мужчины… кроме него? -Нет, и не будет. Он ушел, когда мне было двенадцать, я ненавидел тогда его лицо и тело больше, чем когда-либо в жизни. Я был счастлив, что он ушел, я праздновал победу, и я поклялся. Я поклялся тогда, что убью всякого, кто... кто… Рихард отодвинулся, упер в него неверящий, отчаянный взгляд. -Кто - что? Говори же! -Осмелится прикоснуться ко мне. Хотеть меня… вот так, - Тилль подавленно отвернулся, рывком открыл дверцу машины и двинулся вдоль кладбищенской ограды. Рихард побрел за ним. «Нет и не будет», «нет и не будет»… Пустое упрямство, побег от самого себя… Рихард видел Тилля насквозь: чувство глухо билось и кричало внутри него, его сущность прорывалась через сеть запретов, выстроенную в раннем детстве им самим, и готова была вырваться наружу, навстречу счастью, навстречу Рихарду – но прошлое просыпалось и бросало свою черную тень на все порывы загнанного в тупик сердца, изначально делая невозможным любое счастье с мужчиной. -Я ненавижу его не меньше, чем ты, - сказал Рихард, когда, после долгих поисков, они стояли над невзрачным, густо заросшим холмиком с полустершимся именем на могильной плите, - Я ненавижу его. Он отнял у меня тебя. Он отнял у меня счастье. -Не у тебя. У нас.
die Wut: -Плюнь на него, Тилль! Вот он лежит, гниющий, изъеденный червями. Он не властен над тобой: плюнь на его могилу, забудь и живи дальше! -Я не могу. Я поклялся, что лучше умру, чем еще раз... -Тилль, жизнь продолжается. Забудь клятвы, данные в детстве. -У меня не было детства! Мое детство уже было союзом с мужчиной. Эта клятва так же жива и нова теперь, как тогда, она помогла мне выжить, сделала меня нормальным человеком – не стоит, нельзя теперь все разрушить! Ты вынуждаешь меня идти против себя, против жизни. -И ты сможешь дальше жить так?.. -Думаю, да. -А я не смогу. Я не смогу, как хочешь, Тилль. Так что лучше убей меня сейчас. Убей, как поклялся, потому что я буду смотреть на тебя, хотеть тебя, любить тебя… Так будет всегда, этого не изменишь… Терять было нечего: он прижался к Тиллю и целовал его скулы и глаза, исступленно гладя его мягкие волосы, просто и незамысловато, без остатка отдаваясь ему в этой ласке – и вдруг почувствовал ответ, почувствовал дрожь его мускулов и робкую, жадную руку на своем затылке, а потом и ягодицах – Тилль сам рвался и стремился к нему... Места для торжества или раскаяния уже не оставалось, когда он прижал Риха к холодному камню могильной плиты, разметал его руки, пригвоздил, как мученика, а дальше бездумно, безверно и стремительно опрокинул его в себя, выпил до дна, взял целиком, не оставив ни капли пота и крови, ни частицы разума… Слеп, слеп – стучало в голове как последняя жалкая попытка оправдания. Слепслепслепслеп… -Поедем теперь ко мне? – умиротворенно спросил Рихард, собирая раскиданную на могиле одежду. Боль отпустила его, она ушла из глаз с первыми откликами на его желание: теперь он прозрел и видел, теперь он был счастлив и свободен: все верно, он был прав, бесконечно прав! Тилль молча сгорбился на корточках, спрятав в ладонях лицо, прислонившись спиной к плите, еще влажной от пота. Когда Рихард подошел и обнял его за плечи одной рукой, он вдруг почувствовал себя как на концерте… Теперь, вот теперь он должен поднять голову и пропеть в микрофон свое «хайратэ михь», а теперь – закатить безумные от счастья глаза и прижаться к бедру своего возлюбленного… -Тилль? Но глаза его были дики и пусты, как выжженная степь, подернутая сизым туманом. -Хайратэ михь! – прошептал он, виновато-покорно взглянув на Рихарда. - Хайрате михь, папа. З.Ы. Ну и ужас стал с постами, всего 5000 знаков - где ж это видано ?..
Meister Faust: Первое впечатление (вероятно, я разрожусь своими любимыми многопунктовыми комментами ): 1. Получается они оба "ослепли" от своей любви друг к другу, но не могли признаться в этом? 2. В самом начале Рихард говорит, что цитатаОн собрал букет из всех цветов своей души, не забыв ни одной эмоции, ни одного чувства, обвязал их кровавым лоскутом своего сердца и вручил Ему… Это он сам себя так поставил? А то создается впечатление что они уже "того-этого -не того " - а в конце - на тебе - совсем еще "не того"... 3. Все-таки Тилль себя пересилил... или решился? Как-то любопытно... только что говорил, что дал сам себе клятву и тут же распластал Риха... Этим актом на могиле Тилль отомстил отцу? или ... что?
Achenne: кхм... мне показалось неровно. иногда - много красивостей (удивляюсь, что мбтиль их не покоцал), иногда - жестко. может, оно так и задумано, конечно... сюжет, ессно, шикарный. хехе. хотя сама идея эдипова комплекса ой-ой как не нова, но в таком свете - оригинально зы:"хайрате михь" - лучшая песня у
draw: народ! я на рамм.ру читал, что папаня Тиля был писателем, и что его стихи даже в учебниках по лит-ре в Германии были! Ну и рисовал вроде. Сбивчивые какие-то сведения, не понять ху из ху. А вообще - читал как поэму. Хотя временами высокие сентенции поднапрягали. Неужели я медленно, но верно скатываюсь к реальщине???? спасите-помогите! верните меня в лоно дамских романов!!!
Achenne: draw дык здесь реалистичности немного, имхо. шизы больше.
die Wut: Для начала скажу: Achenne пишет: цитатаиногда - много красивостей (удивляюсь, что мбтиль их не покоцал), Он их еще как поцокал, чуть не пол-рассказа ! Это уже я заупрямилась, мало исправила, много оставила, как есть, все из-за своих заморочек ... Дальше по порядку: Meister Faust 1. Да. 2. На самом деле он сам, потому что тут описываются только его чувства, к тому же, есть намеки на то, что Тилль о них не знает. Хотя ты права, можно и не то подумать . 3. Не пересилил, а не смог воспротивиться желанию. Психологическая установка осталась - не перегнулась, а сломалась - поэтому он и "спятил", психика не выдержала... Хотя, я не психолог, могу быть не права, если что Ахэнне поправит (опять нарываюсь на ругань=). Акт мщения отцу? Пожалуй, можно и так интерпретировать. Хотя я больше думала о том, что он просто не выдержал, типа - "а пропади все пропадом"... Рих, в общем, во всем виноват, как всегда, эгоистом вышел. Хотя тут еще можно поспорить. Achenne пишет: цитатаиногда - много красивостей, иногда - жестко. может, оно так и задумано, конечно... Да нет, конечно (буду честна=). А что сюжет "шикарный" - прыгаю от восторга ! draw пишет: цитатая на рамм.ру читал, что папаня Тиля был писателем, и что его стихи даже в учебниках по лит-ре в Германии были! Ну и рисовал вроде Да, я даже отрывки из его книг читала, один стишок в том числе. Но рисовал он точно! И мать рисовала. Творческая такая семья. draw пишет: цитатаА вообще - читал как поэму. Хотя временами высокие сентенции поднапрягали Опять прыгаю от восторга=). Нет, просто я сама об этом рассказе была совсем невысокого мнения. Achenne пишет: цитатаздесь реалистичности немного, имхо. шизы больше. Вот такого=). Эх, да.
draw: Achenne пишет: цитатадык здесь реалистичности немного, имхо. шизы больше. да не, это я про то, что мне стали больше нравиться рассказы, приближенные к реальности - с реальными фактами (как с застреванием на американском шоссе, например, или с бегством Риха в Америку). Воть а что касается вот этого рассказа - будете смеяться, но я при первых строках вспомнил МБтиллевский рассказ про красную футболку. Там тоже у Тиля глаза болели. от сверкания Рихи, вероятно. И ещё какой-то моментик мне показался до боли знакомым...но какой...Блин... А вообще - уже столько всего сказано и написано, что не цитировать просто невозможно - особенно, если что-то западает в глову. а заправило, вещи талантливые. Кстати, про вещи. Майстер Фауст, не бей меня - я облазил комп, но не нашёл тот рассказ ,который ты мне посылала. Либо он переименован, либо что с нимпроизошло.... а мона мне его заново, биттэ?((((((
Meister Faust: Мона, но только под расписку о бетаньи (бечении ли как это правильно сказать )
Achenne: draw и в реалистичности, и в глючности есть своя прелесть... =)
DasTier: ну вот, ДТ, как всегда, комментирует, когда не прошло и года от критики, пусть и конструктивной, воздержусь - боюсь, угораздит меня ткнуть туда же, куда и мбтиль, а неоригинальной быть не хочется засим перейду прямо к комплиментам: 1. потная могильная плита - один этот образ для меня искупляет все недоделки, которые мог оставить автор. образ, поданный ненавязчиво, без особых акцентов, но - такой..классический? 2. давным-давно попадалась мне фраза из биографии Тиля, что он никогда не был на могиле отца, и еще тогда мне думалось, что неплохо бы развить эту деталь. поклон автору за интерпретацию этого биографического факта 3. вопрос: что-то мне кажется, что пара Т./Р. должна была отражать отношения между Тилем и его отцом...только теряюсь в догадках - он воспринимает Рихарда как себя в бытность ребенком? или Р. - очередная обожающая фигура, так похожая на отца?
Ketzer: наконец-то дорвался капитально до компа и прочитал. 1. слеп - вроде как метафора притянута за уши. с таким же успехом можно было написать - "глух". 2. затянуто вначале, и непонятно, чего это рихе посреди деловых отношений съездило по башке так повестись на тилле. 3. несколько излишняя, картинная этакая страстность, что-то среднее между draw и Achenne 4. секс на могиле отца - потрясающе 5. вопрос: тилль дал себя поиметь потому что или несмотря на то, что его в свое время... скажем так, обесчестил папаша?
DasTier: Ketzer пишет: цитатаслеп - вроде как метафора притянута за уши. с таким же успехом можно было написать - "глух" как те три китайских обезъяны...
die Wut: draw пишет: цитатая при первых строках вспомнил МБтиллевский рассказ про красную футболку. Там тоже у Тиля глаза болели. от сверкания Рихи Но там у Тилля какое-то красное пятно в глазу(я не помню), а не боль? В общем-то про боль в глазах я писала только потому, что они у меня самой в тот момент нещадно болели. И писать начала как раз из-за боли и про нее, остальное - само собой... Глупо, но факт. draw Кстати, я как раз люблю читать про вещи, очень приближенные к реальности (самой-то не дано ) и с удовольствием почитала бы их в твоем исполнении. DasTier Спасибо! Про пот вышло невзначай, но удачно, про визит на могилу - вот-вот, я тоже давно хотело развить эту тему! DasTier пишет: цитатачто-то мне кажется, что пара Т./Р. должна была отражать отношения между Тилем и его отцом...только теряюсь в догадках - он воспринимает Рихарда как себя в бытность ребенком? или Р. - очередная обожающая фигура, так похожая на отца? Второе. Странно, мне первое даже в голову не приходило... Но тут ведь инициатор - Рихард, так что он не может олицетворять маленького Тилля - пассива во всех отношениях . Наоборот, он со своими приставаниями сродни его отцу, только куда мягче. Ketzer 1. Да. Мне еще вспоминается "Портрет антисемита": "если сказать "Пик!", бог ничего не заметит". У многих деьей такое есть. 2. Вот потому-то я и говорила "абстрагируемся от психологии" ... А в итоге все равно приходится ее объяснять. 3.Ketzer пишет: цитатачто-то среднее между draw и Achenne Для меня это комплимент; 4. 5.Думаю "несмотря на", хотя скорей всего он не успел это обдумать. Можно сказать, "несмотря ни на что". И все вышло трагично . Даже стыдно, что я столько пишу. Рассказ вроде такой маленький, и столько многопунктовых комментов. Спасибо вам .
Meister Faust: Что мне еще придумалось: Тилль "распял" Риха как мученика на могиле... Тилля в детстве принудил отец. Сейчас его косвенно, но все-таки "принудил" Рихард. Именно поэтому, он его в такую позу уложил... Дескать, получите гады! Так?
Achenne: ну вот, нас с draw проспрягали =)
Сёмочка: шиза.... нереально... слишком нереально... но написано вкусно. некоторые моменты несколько раз перечитывала и обдумывала. по красотам слога - рышпект))) я вот одно время вынашивала идею спарить тилля нашего Линдеманна с егойный фатером, но пришла в итоге к выводу, что получится шизы.... в общем и целом:
Сёмочка: разные у меня впечатления и несобранные....
draw: Achenne как в том мультике "Теперь он и нас сосчитал". Хм...С другой стороны - какой-никакой, а устоявшийся имидж А вот по сюжету мне почему-то показалось, что это не Тиля Рих, а совсем наоборот. Или я как обчно туплю?
полная версия страницы