Форум » Раммфики » В погоне за счастьем... » Ответить
В погоне за счастьем...
die Wut: Не знаю, что и сказать «в напутствие». Ждите не самого правдоподобного извращения вкупе со смертью персонажа. Да, и... не прикапывайтесь пж к деталям, я в них не сильна... воспринимайте скорее как полет фантазии. Вокруг много людей, но мы одни. В углу, за темным столиком. Мы приходили сюда еще в молодости… Потом уже не приходили. Слишком все изменилось, чтобы мы могли появляться в таких местечках, таких районах. Но сегодня время поворачивается вспять, и мы оба почувствовали, что стоит вернуться туда, откуда начали. Даже не в то место, а в то время, а здесь для нас – то самое время. Правда, тогда мы не пили такой дорогой коньяк и не молчали так много. Но сейчас говорить и не нужно – целая жизнь прошла, и за нее уже все сказано. Все – это не так много. Мы никогда не говорили, что принадлежим друг другу. Мы никогда не принадлежали друг другу фактически. Просто знали, что это так. Мы же звезды, правда? Мы в одной группе и всегда рядом. На работе и отдыхе – всегда. Ты – в моей душе, я – в твоих глазах. Я и сейчас вижу в них свое отражение. -А ты помнишь?.. -А ты помнишь?.. -Я все помню. -Правда, странно? Вот это… это все… -Да. Странно, что мы до сих пор не переступили этой черты. Мы всегда могли. Может быть, просто не были готовы? Жены, дети, дружба. В жизни так много ценностей. Но теперь-то ты понял, какая главная? -Я всегда понимал. -Дай мне руку, Тилль. Вот так. Теперь ты чувствуешь? Твои пальцы, крупные, слегка шершавые, они не должны быть такими робкими, такими вопрошающими. Не нужно спрашивать, ты уже все знаешь. -А ведь целая жизнь прошла. -Самое время начать новую. Ты тихонько, словно извиняясь, сжимаешь мою ладонь и убираешь руку. -Я просто… -Я тоже. -Рихард… мне кажется, так и должно было быть. Это очень трудно выразить, может быть, только песней или музыкой. У меня такое странное чувство… -Да, да, у меня такое же. Это… как счастье, да? -Почти. Давай выпьем. Близко и тихо. Спокойные родные глаза. Выйдя, мы почему-то не стали садиться в машину. Не сговариваясь, одновременно повернули в узкий темный переулок. Переглянулись. Уголки твоих губ дрогнули. Я ответил широкой ласковой улыбкой. Мы прошли чуть дальше, здесь было жутковато и грязно. Ты, казалось, не замечал этого, и я последовал твоему примеру. Наши шаги были так медленны и осторожны, каждый стремился попасть в темп другому, мы стремились жить друг в друге и нам это удавалось. Место не было красивым и романтичным, но мне казалось, все вокруг особенное, должно быть, романтика жила в нас самих. Переулок оканчивался каким-то грязным тупиком, и я не стал доходить дотуда. Отступил в сторону, спиной к стене, прислонился к ней одними ладонями. Ты просто стоял передо мной и смотрел, и мы не испытывали неловкости, потому что все было как надо. Мы это чувствовали. Даже неважно, что дальше – скажешь ли ты что-нибудь, или засмеешься, или поцелуешь меня – все было бы правильно. Мы знали друг о друге все, было нечем смущать, удивлять, разочаровывать. Все это давно осталось в прошлом, сейчас перед нами будущее, и мы сами кроим его, как нам угодно. Ты не подошел ближе, только протянул руку и дотронулся до моей щеки. Да, это моя кожа, она так нравится тебе, на взгляд и на ощупь. Это только начало, ведь правда? Или нет. Но если тебе хватит одного прикосновения – я согласен. Ты погладил меня нежно и осторожно, словно боясь нарушить мой покой. Я не читал твои мысли. Все было итак известно. Да. Да. Да. Только одно слово мы могли сказать друг другу, и оно уничтожало все границы. Я всегда любил твои глаза. И теперь, когда они влажно мерцали в темноте, два черных омута, отражающих мою душу. Ты красив. У меня нет слов. Твои глаза – красивы. Они на секунду замерли, влажная пелена зашлась беспокойными мутными кругами. Я? Но они уходят от меня, ты встревожен и внезапно поворачиваешься куда-то в сторону. Кто тогда? -Кто здесь? -Молчать! Не двигаться! Чужой скрипучий голос рассек воздух, бесцеремонно вырывая нас из нашего уютного мира. Краски вокруг вспыхнули и потонули в сплошной агрессивной черноте. Блеснуло черное дуло пистолета. Откуда-то выплыли три фигуры, я с трудом вырезал их из темноты непривыкшими глазами. -Мобильники, деньги – сюда! Я думал слишком медленно. Можно было рискнуть, мы опытны и сильны, но безоружны, да и настроение не то… Зачем? Жизнь дороже, особенно теперь. Вынул телефон и кошелек, протянул им, одновременно обменявшись с тобой взглядом. Меня сразу испугала напряженная решимость в твоих глазах. Но я не успел ничего сказать, ничего сделать… Вечный борец, черт тебя возьми… Пригнувшись, ты кинулся вперед, я, уже не успевая ничего сообразить, – следом, выстрел грохнул близко, но мимо, затем… время понеслось, стремительно ускоряясь - удары, боль, злоба, короткие выкрики, ругательства, мелькающие лица и тела… Главное – завалить этого, с пистолетом… он стреляет, я снова чудом увернулся… пытаюсь заломать его руку… где-то рядом раздался сухой хруст… Тилль?.. -Сволочь! Мой мобильник!-ты по-прежнему рядом, здоров, жив, дерешься с третьим… только бы скорее прекратить это… Я чувствую тебя за своей спиной и боюсь, хочу крикнуть «уходи», но ты не уйдешь, бесполезно… я боюсь сейчас только за тебя… Еще – печень, почки, селезенка… плечо, шея, лицо… я все знаю, все умею, я сильней, только что может моя сила по сравнению с жестокостью металла… ура, он, этот последний, мощная детина, падает, наконец – и стреляет, стреляет, все патроны до конца... их звук страшен. Звук замирает слишком быстро и резко. Обернувшись, я вижу - он замирает у тебя в груди. Твое лицо - удивленного ребенка, не понимающего, откуда взялась боль. Руки беспомощно тянутся к груди, по которой расползается огромное красное пятно. Как в кино - красивое, картинное падение на спину, словно полет. Твой последний полет. Убийцы… Они поднимаются с жалкими, перепуганными лицами. Грязная шайка сопляков! Бегите, бегите отсюда, пока я не избил вас до смерти! Тилль! Я здесь, я с тобой… Где?.. Покажи, стой, не отворачивайся от меня, убери руки! Я не успел понять, с какой стороны? Слева? Только не слева! Конечно, нет… ты ведь жив… ты ведь дышишь, правда? Ты хрипишь? Легкое? Не насквозь? О господи, господи! Сдираю и рву свою рубашку, перевязываю рану… Черт, почему на мне эти бесполезные бумажные брюки, ткани не хватает… Придется взять твои штаны… Боже, какая здесь грязь… Твоя одежда вся вымазана в ней, чем же зажать рану… я не могу это видеть… вот слабонервный болван!.. от меня сейчас зависит все, ты уже не можешь помочь. Да перестань прятать лицо в этой вонючей луже, ладно, можешь закрыть его руками… Только не умирай, посмотри на меня, скажи, что ты в порядке… Но ты жмуришься, выгибаешься и громко хватаешь ртом зловонный воздух. Нужен врач, врач, где мой телефон?! Ах, гады… унесли с собой… ни денег, ни мобильников… Скорее, в машину! Как тебя положить? На спину, на грудь? Подложить что-нибудь под голову? Я ничего не знаю! Не знаю! Я бы все отдал сейчас за это короткое знание… Конечно, тебе неудобно, подожми ноги, с таким ростом трудно уместиться даже на заднем сиденье Доджа… -Ну как ты, как? Ну скажи! Ты можешь говорить? -Рих… помоги… Помоги мне! -Хорошо, да, да, сейчас, только не бойся! Подожди, совсем немного. Собери силы!.. Карта… Где-то в бардачке была карта… Черт, как темно! Здесь есть поблизости больница?? Кажется, вот… как далеко… минут 10-15, если сориентируюсь… поганый, бедный райончик… и – никого поблизости! Может, вернуться туда, в бар? А, глупо… только время потеряю. Едем! Тщетно пытаюсь направить на тебя зеркало заднего вида. Ты сползаешь вниз, как мешок муки, на поворотах тебя дергает и швыряет, бьет головой об дверь… Плохо, ой, как плохо… Машину заносит… и еще этот коньяк… Руль выскальзывает из рук, влажных от холодного пота, я разрываюсь между тобой, картой и дорогой, гоню на бешеной скорости… Я никогда раньше не нарушал правил, никогда! Ты зовешь меня. Тихо, молчи, подожди! Ты весь в крови, стонешь, и, кажется, требуешь остановиться… Я запутался, совсем запутался! Куда мы заехали? Хорошо, хорошо, Тилль, не кричи, видишь, я уже торможу. Сейчас, переберусь назад. Кровь… я наклоняюсь к твоим губам, что ты говоришь? Ты рывком приподнимаешься и целуешь меня. Срывающимися, дергающимися губами в кровавой мыльной пене… Соленый, страшный вкус, его становится все больше. Я знаю, Тилль, все знаю, зачем ты тратишь силы, я пойму и так… Но ты хочешь больше, и я отвечаю, твой язык бьется в агонии, тебе так больно, что не справиться с собой. Мне страшно, я вырываюсь, с ужасом смотрю на тяжелую голову, бессильно болтающуюся у меня в руках, на твое прекрасное лицо, перепачканное в грязи и крови. От тебя остались только глаза, огромные, дикие, молящие из-под слипшихся прядей волос. И я впервые в жизни не верю тебе, пытаясь дрожащими руками убрать с твоего лба эти пряди. -Ну же, Тилль, соберись. Соберись, успокойся! Держись! Пожалуйста! Мы сейчас доедем, тебя спасут, это ведь не серьезная рана, я знаю, не бойся, тебе помогут… Я порываюсь уйти, и ты с нечеловеческой силой сжимаешь руку на моем запястье. -Рихард… я все равно… умру… я умираю… -Нет, ты не умираешь! Не смей такого говорить! Вот идиот! Заткнись, слышишь? Мы едем, сейчас, подожди… -Нет, пожалуйста… умоляю… Так вот о чем ты молишь. Но я не могу поверить, я отказываюсь. Я не должен бояться, я-то уж точно не должен, на двоих нам слишком много страха… но я боюсь. Безумно. -Будь со мной… сейчас… здесь… пожалуйста, пока я жив,-хрипишь ты. Снова изгибаешься, изо рта черными струйками вырываются короткие быстрые ручейки, словно внутри бьет мощный ключ, иссякающий, выбрасывающий последние остатки влаги. Этот ключ – твое сердце. Мало времени. Мало времени осталось нам вдвоем на этом свете. Мы всегда жили друг для друга, но никогда не принадлежали друг другу. И теперь расстаемся, так и оставшись чужими. Эта мука для тебя сильнее любых физических мук. Для меня тоже. Я понимаю. Я понял. Хорошо. Действовать. Быстро стягиваю свои бесполезные парусиновые брюки, сдираю трусы и на секунду останавливаюсь, взглянув на твое мечущееся, разрываемое болью тело. Но ты уже поворачиваешься на спину, одной рукой зажимая рану, другой с трудом цепляясь за резинку своих трусов… я помогу тебе, подожди… ты?.. -Мне… не больно… скорее… Ты кричишь… Боль в твоей груди перекроет любую другую… я не знаю, был ли ты когда-нибудь с мужчиной… я ничего не боюсь теперь, оказавшись над тобой, чувствуя свою мощь… моя сила огромна, ведь ей больше не противостоит твоя, а значит, не противостоит ничего. Я никогда не был возбужден так сильно и так уверен в себе… потому что время стремительно уходит сквозь пальцы, и каждая секунда слишком дорога, чтобы давать себе право на ошибку или промедление. Я послушен себе как никогда, и я только твой. Я чувствовал твою крупную дрожь, когда ты изгибался подо мной, не переставая хрипло стонать не то от боли, не то от наслаждения. Скользнув рукой вниз, под твой живот, ужаснулся количеству горячей влаги, уже пропитавшей сиденье автомобиля. Но я был поражен сильнее, когда почувствовал твое возбуждение. Ты хотел этого, отдавался мне всем телом и душой, и когда другая моя рука, ища опоры, съехала со спинки сиденья к твоему лицу, ты коротко и прерывисто поцеловал ее непослушными губами… ты спешил, боясь не успеть, уйти раньше времени, и я спешил, боясь упустить тебя. И все же – упустил. Это была короткая ослепительная вспышка. За которую вся жизнь пронеслась передо мной. Я знаю, ты чувствовал то же. Мы стали навеки едины. Мы достигли нашей конечной цели. Успели. Смогли. Наши сердца остановились одновременно. Но мое – только на секунду. Теперь оно стучит снова, постепенно возвращаясь к обычному ритму. Медленнее, медленнее… Пожалуйста, пусть оно замедляется до бесконечности! А ты? Почему не издаешь ни звука? Ощупываю твою измятую волосатую грудь под слезшей повязкой, прижимаю ладонь вплотную… Кровь уже не хлещет. Тишина. Я говорю с трупом. Тебя больше нет. Твоя голова по-прежнему боком прижата к сиденью, я смотрю на неподвижный бледнеющий профиль, словно во сне. Твои глаза… Остекленелые, светлые от напряженного счастья. Такие глаза у тебя бывали, когда что-нибудь приводило тебя в восторг… Лицо еще оставалось неподвижным, а они наливались светом и победно сверкали, заставляя ликовать остальных. Но никогда не были при этом столь неподвижными. И это дико. Невыносимо. Но не страшно, теперь мне не страшно уже ничего. Я пытаюсь прикрыть их предательски дрожащей ладонью, но только сильнее перепачкиваю в крови.
Ответов - 34, стр:
1 2 All
полная версия страницы