Форум » Тут что-то бессистемное » Другие группы: Das ich: "Нечет" » Ответить
Другие группы: Das ich: "Нечет"
Achenne: Нечет RPS (Das Ich) Рейтинг: PG-13 Жанр: angst, action Предупреждение: смерть персонажа Что-то вроде подарка для Draw)))
Ответов - 27, стр:
1 2 All
Achenne: Три - нечетное число; кто-то лишний. Перламутр обволакивается вокруг песчинки, и та становится жемчужиной - драгоценной, но далекой от истиной своей сути. Песчинка - и жемчужина - всегда помнит: на самом деле, ее хотели вытолкнуть. А некоторые колкие крупицы так и остаются серым, невыразительным морским песком, нет смысла менять их - придумывать прозвища-титулы, переполненные тайным смыслом - того и гляди потечет водою из горсти; именовать частью целого. "Талисман", говорили о нем, это и было наиболее верное определение. Талисман - титул. Следует радоваться. Преклоняться. Преклонять колени и молиться. Они отвергли бога еще пятнадцать лет назад, потому что хотели занять чужое место. …Хотя бы для одного прихожанина. Обращенный - строптив. И причиняет боль. Что ж, моллюску тоже больно от песчинки... Пускай терпят. У него было имя мирское - Марк; ему даровали выдуманное, словно постригшемуся в монахи. Имя-трилогию. Зло, добро и нейтралитет. Сейчас он задумался, сколько насмешки вложили в псевдоним авторы? Штефан мог. С него станется. Но кто-то из них вспомнил и архангела Габриэля. "Надеюсь, это был Бруно". Марк - Каин Габриэль Симон - надвинул ковбойскую шляпу на глаза. Он расположился на заднем сидении джипа, одногруппники - впереди; и никто не мешал мыслям. Тягучим, как сок молочая. Каин не был по-настоящему пьян, будничную норму четырех бутылок пива не превысил, но мысли катились тяжелыми и горькими каплями. Перламутровыми. Все трое молчали: было далеко заполночь, и единственным осознаваемым желанием-миражом мерещился отель с нормальными кроватями. От предвкушения завтрашнего концерта тошнило и брала игольчатая жуть. Бр-р... Каин пошевелился, устраиваясь поудобнее. Мышцы затекли. Делать нечего - разве рассматривать однообразный пейзаж. Прерии, трасса и призрак города на горизонте. Хваленая Америка скучна, как промокашка. Еще можно внаглую пялиться на Бруно и Штефана - пока те не почувствуют на себе взгляд, пока Бруно не дернется, а Штефан - не оглянется с возмущенным видом: "Чего тебе?!" Ну, и это развлечение. Каина устраивало. Он скучал и злился - непонятно на кого, в пространство, может, на то, что они были там - впереди, а он один; на молчание, нехарактерное для их компании. Бруно редко молчит - даже за рулем. Да и Штефан поддерживает разговор...
Achenne: Он, Каин, ничего особенного не вытворил сегодня - не так ли? Вчера - другое дело, ну нализался, ну подрался с не в меру нахальными фанатами. И чего? Так даже веселее... Он снова поерзал на сидении. Он рассматривал Бруно – вернее, затылок, узелок косынки, серьги в ушах и руки на руле – тот заставлял себя удерживать внимание на дороге. А Штефана и вовсе почти не видно, сжался в комок, только по серому витью сигаретного дыма можно вычислить, что вокалист все еще на месте... Проклятье, ну почему они молчат? -Эй, - громко сказал Каин, потому что кляп общего безмолвия душил его. - Чего вы такие смурные? Была пауза, и Каину почудилось, будто он среди инопланетян-телепатов. Им - не одиноко. И они брезгуют общением с ничтожествами вроде Каина. Затем Штефан вынырнул из-за кожаной спинки кресла: -А тебе чего? - недружелюбно осведомился он. -Да просто... - Каин стушевался. Еще глубже надвинул ковбойскую шляпу - теперь видны оказались только губы с шариками и кольцами пирсинга. -А раз просто - то и замолкни. -Эй, ты чего такой? - с полмгновения Каин представил почему-то, как встряхивает Штефана - при всей изящности и гибкости, тот хрупок, вроде стеклянной статуэтки - лучевые кости и длинная шея сдадутся чужой силе… Каин стряхнул наваждение. - Вы оба - чего взъелись? -Ну разумеется, ты нас позоришь, а мы должны тебя по головке гладить, - фыркнул Штефан. Он полуприкрыл круглые глаза - жест не то презрения, не то усталости, а Каин про себя решил, что Штефан смахивает на старую ворону. -Позорю? Я?! -Ты, - окурок сорвался в оконную щель. - Ведешь себя как невоспитанный ребенок. Бесконечные свары в клубах, в отелях. Пьянки. Самодеятельность в стиле "я тут заскочу в пару мест, но в выступлению буду вовремя" - а потом тебя лови по всему городу... Каин надул губы. Он ненавидел лекции. В конце концов, Штефан всего на восемь лет старше. И сам далеко не из пансиона благородных девиц. -Я никому не мешаю! - сказал он. И - инстинктивно кинулся искать защиты: - Бруно, скажи, я ведь не... -Не мешаешь, - отмахнулся тот. Он буквально приказывал себе «не отпускать руль», голова немилосердно трещала от мигрени, а веки склеивались. Участвовать в выяснении отношений - ни сил, ни желания. -Вот, а я чего говорил! - торжествовал Каин. -Да-да, конечно, - снова фыркнул Штефан. -Не, ну чего я не так сделал? На концерты не опаздываю, эти "свары" никому не мешают - каждый развлекается по-своему, и... -И в половину клубов нас больше не пустят, - ехидно вставил Штефан. - Штеф, Марк, пожалуйста помолчите... - Бруно не выдержал. Два голоса - вкрадчиво-резкий Штефана и гулкий Каина - словно ножовкой в череп. Он с тоской оглянулся назад: жаль, что Марк опять "после пива", а то бы попросить его порулить... они со Штефаном уже по четыре часа каждый просидели, сил никаких не осталось... -Ну и ладно, - провочал Каин. Он нашарил очередную бутыль пива и демонстративно открыл ее. Жажда не мучила, но надо же позлить этих двух зануд! Небольшая золотистая бутыль сыграла роль ящика Пандоры. …Каин сам запутался в обвинениях - сначала Бруно с его коротким "Марк, извини, но теперь я от тебя успел устать", затем - Штефан, насмешки - кислотным дождем... Каин огрызался в ответ, жалея, что вообще привлек к себе внимание. Конечно. Всегда - он жалеет. Дома, на репетициях - его одергивают, мол, "едва не запорол запись", в турне - недовольны поведением. Когда-то он, еще не Каин Габриэль Симон, просто Марк Краузе обрадовался до щенячьего визга - еще бы, берут сессионным клавишником в более, чем известную группу.
Achenne: Теперь он не уверен, что ему повезло. Поспешил хвалиться перед друзьями. Но уйти было бы слабостью - вне зависимости от того, как громко он хлопнул бы дверью. А показать себя слабым перед Бруно и Штефаном - ничего унизительнее вообразить нельзя! Перламутр причиняет боль - и песчинке тоже. Ракушечные створки сродни стенкам гроба. Но кто-то ведь даровал ему имя ангела. В какой-то момент обрывочной, похожей на лоскутное одеяло, ссоры - Каин осознал, что не воспринимает слов. Только движения губ и рывки руля - руки Бруно - белые пятна на карте руля, почти не двигаются, и сам он не меняет позы - в отличие от вьющегося злым электрическим скатом Штефана, но они обвиняют оба, необязательно слышать, чтобы знать. -Да отстаньте вы, - Каин сам не рад, что связался. Оттолкнуть - выбежать в пустыню, зарыться по-страусиному в песок или асфальт – все приятнее, чем сидеть здесь - один против двоих, нечестно, и неизвестно что хуже - язвительность Штефана или спокойные суховатые фразы Бруно. Бруно не умеет причинять боль сознательно - слепой стрелок попадает точнее. И вытерпеть огнестрельную рану проще, чем иглу под ногтем. Двое против одного - по крайней мере, нечестно. ...И как же часто подобное повторяется! Вместе с именем убийцы, вместе с именем ангела - вшили в Марка электроды, и бьют фиолетовыми импульсами, то останавливая, то подгоняя сердце. Сейчас ему хотелось разорвать. Разбиться о стекло - и вывалиться наружу. Прочь… Вне зоны действия - Штефана с его голосом и глазами-хамелеонами, цвет от зеленого до ярко-синего; Бруно - черно-белый силуэт, руки на руле, и черный лак на ногтях, - о, эти руки никогда не гладят волосы Каина… Он стукнулся лбом о стекло, прогоняя злость, стряхивая лишние ассоциации - они налипли на раздражение, словно актинии на темную махину корабля. Сжечь. Под веками дрожала плазма ярости - Каин сдерживался, понимая - не ответит. Он нищ словами. Нет оправданий. Есть варианты действеннее... Когда совсем плохо, Каин воображает, как встряхивает Штефана за шиворот - словно марионетку на проволоке, только один раз встряхивает. А еще стискивает запястья Бруно - до синяков на коже, никогда не знавшей физического труда. Только один раз - встряхнуть и стиснуть. Достаточно. Этим двоим хватит. В крайнем случае, Каин согласен только на последнее. На долю секунды ощутить свою власть над высокомерным и самоуверенным Бруно - и тогда можно жить дальше, терпеть его «воспитание». Пыль скрипела на зубах, пиво оседало мерзкой тепловатой жижей. Впереди замолчали, Каин хмурился. Облезлые кусты, похожие на полувыщипанные брови, поредели окончательно. Звезды моргнули и погасли: огни города примагнитили их. Зрелище аляповатых неоновых реклам не способно усладить ничей эстетический вкус, но троицу уставших немецких готов оно обрадовало. -Скоро приедем, - ободрил всех - в первую очередь Бруно - Штефан. В другое время тот бы воспрял духом. Но усталость и головная боль стучали в висках, подобно швейной машинке. Бруно что-то невнятно буркнул в ответ,- и Штефан сочувствующе обнял за плечо: -Давай поменяемся. -Ну уж нет. Знаю я, как ты водишь - никакой ремень не поможет... Штефан обернулся к Каину со свирепым выражением лица: -А все ты! -Я-то причем? - искренне возмутился тот. - Это ты, Штеф, гоняешь как ненормальный! -Не нализался бы - сел бы за руль! -Да я не пьян вовсе… подумаешь, пара пива… И вообще - сам научись ездить! -Прекратите оба, - Бруно хотелось забиться в темный угол, и не воспринимать никого. По крайней мере, неделю. Последнее, чего он желал - опять разводить этих двоих. Мальчишка - нахал, но и Штефан ведет себя не лучше. Он затормозил, чувствуя, как огни и дорога расплываются в марево-бельмо. - Пожалуйста. Прекратите. -Тебе нужно отдохнуть. Совсем себя не жалеешь, - заметил Штефан. -Отдыхать будем, когда вернемся домой, - Бруно пожал плечами, шестеренки подсознания скрипели: «надоехатьдальше», но нажать педаль сил не было. - В конце концов, мы получаем деньги за это турне, и в него входят переезды по городам Америки. Только уж очень они… длинные, - жалобно закончил он, вытаскивая сигарету.
Achenne: -Бруно, тебе нельзя дальше вести. Хотя бы из соображений безопасности, - Штефан заботливо щелкнул зажигалкой. - Возможно, я и не самый аккуратный водитель Европы и Америки, но я не настолько вымотан. И так ты забрал на себя три четверти всех забот, начиная от организационных и заканчивая отчетами для веб-сайта… Бруно, ты все-таки человек, а не многозадачный компьютер. Каин на заднем сидении хмыкнул. Желание хлопнуть дверцей усилилось десятикратно, однако и детектор лжи не выявил бы потаенной зависти. Официальная, как реклама, реакция гласила: «Бесят эти сюсюканья!» Вины за перманентно некондиционное – по крайней мере, для вождения - состояние он не испытывал. Все равно ему бы не доверили. А и доверили - Бруно нервно морщился бы на каждом ухабе, а Штефан эти же ухабы сопровождал комментариями. Ну их. В контракте Марка Краузе не значится пункт об услужении. И угождении. Хотя… ну, Бруно мог бы попросить. Поуговаривать. Охота послушать - каково это. Руки Каина непроизвольно сжались - подкорковый импульс. Он спрятал руки в карманах кожаных штанов, словно запрещая рукам думать вместо мозгов. Он отвлекся на маскировку и пропустил момент: его окликнул Штефан с улицы: -Ты идешь или тут сидеть собираешься? -А вы куда? -Слушать надо. Ушами, - начал Штефан, но Бруно, болезненно поморщившись, перебил: -Это из-за меня. Я отключусь прямо тут, если не выпью кофе - вот мы и идем в ближайшее кафе. Ты с нами? Каин пожал плечами: -Без разницы. (если соизволите взять, а?) -Ключи не оставим, имей в виду… - Штефан крутил связку на длинном пальце, изрезанные металические пластинки отражали неон. Завораживающе. -Не доверяете, - Каин ногой толкнул дверцу джипа и выпрыгнул наружу, потянулся - от долгого сидения затекли мышцы. Он сделал быстрое движение, как бы перехватывая ключи. Штефан увернулся. -Не доверяем, - подтвердил он. Тихо. Слишком серьезно - не отвечают так на шутку - в его сетчатку перекочевали пластинки железа. Холодные. Непробиваемые. Каин отстранился. -Ну и ладно… - фраза была каплей клея, снова и снова приходится подцеплять трещины. Однажды тюбик закончится. Однажды перламутр засохнет, и все моря станут пустыней. Пустыней без песка. - Ну и ладно. Каин понял, что стоит возле машины один: Бруно и Штефан шагали к какому-то домику, более похожему на фургон циркачей, или вышедший из строя вагон метро. Вывеска сулила горячий кофе и все прочее 24 часа в сутки, правда половина мигающих оранжевым и синим лампочек стыдливо помалкивала: они были разбиты. Лампочкам тоже затыкают рот, подумал Каин, горстка разбитого стекла не стоит и двух центов. Он нагнал согруппников, уже когда Бруно аккуратно выбросил окурок в стоящий рядом с обшарпанной красно-коричневой дверью мусорный бак, и они вошли внутрь. Внутри скучало все: от девицы за стойкой - ее макияж растекся по щекам, отчего лицо казалось вымазанным в чернилах, словно у первоклассницы, до линялых желто-белых салфеток на столиках. Пахло жарой и пылью - еще гуще, чем на улице. -Консервная банка, - оценил заведение Штефан. -Знаешь, мне все равно. Лишь бы я не заснул на стуле, - откликнулся Бруно. Потом выяснилось, что привлечь внимание официантки - непростая задача, сделать заказ - еще труднее. Каин ухмылялся, наблюдая как сонный Бруно диктует не менее сонной девице. Не иначе, Пентагон эксперименты с усыпляющими волнами проводит. Каин подсел, развалился на кожаном диванчике - сбоку тот будто погрызли крысы и торчал синдипон; когда официантка ушла, принялся ее передразнивать. Ребячество - но пусть эти два зануды хоть улыбнутся. Тоска ощутима, как застрявшая в миндалине рыбья кость. Тоска и отторжение. -Марк, успокойся, - одернул его Бруно. -Да ладно тебе, - Каин стушевался. - Чего плохого-то? Видеть не могу ваши кислые физиономии! Бруно ответил долгим взглядом - неприятно-долгим, точно глаза его были слепыми прорезями: -Я могу понять тебя, Марк. Но мне очень жаль, что ты неспособен понимать других, - сказал он. Каин опустил голову. Подобные замечания - хуже всего. Песчинка не удержится в раковине - ее выталкивают плевками. Больно.
Achenne: -Извини, - пробурчал он, а в горле уже дымилась горькая, с ароматом паленой шерсти, обида. Штефан хмыкнул: -Ты все время говоришь нечто подобное. Если бы твои «извини» были десятицентовиками, мы с Бруно насобирали миллиончик-другой. «Еще и он. Заноза чертова», - Каин демонстративно пересел - подальше от обоих. Штефана он почти ненавидел. Штефан настраивает Бруно против него. Заноза. Маленькая противная заноза. Вот именно. Хотя, кто такой Каин, чтобы судить? Третий-лишний - он, не Штефан. И у Штефана есть права решать, а у Каина - только подчиняться. И твердить «извини», и получать отповеди. Каин снова вспомнил об «одной секунде». Прикосновение Бруно - не дурашливые объятия на вечеринках, настоящее. Только одно. Тогда Каин смирится с остальным. Пожалуйста… Грешников прощают, Бруно. А имя ангела - ты ведь даровал его, но ангелы должны порой лицезреть Свет Небесный, иначе они бунтуют и нисходят в преисподнюю. Забыл? Каин искал взгляда Бруно - но не находил его. Тот смотрел в окно, отсутствующе и безучастно. Неприятие - физически ощутимая преграда. Полиэтиленовый мешок по всей коже. Изоляция. Днем, когда правила этикета, вежливости и так далее, этих правил целая куча, Каину никогда не запомнить и четверти - производят надстройку, Бруно неизменно улыбчив с Каином; полиэтилен красится в естественные цвета, и почти можно поверить, что сессионный клавишник что-то значит для своего нанимателя - больше, чем написано в контракте. А сейчас - краски съела пыль. Он ведь не стряхивает пальцы Штефана со своего плеча. А Каину следует держаться подальше. Сонная официантка принесла кофе - отвратительный, подогретый в микроволновке, но все-таки содержащий кофеин. Штефан и Бруно закурили - последний предварительно оглянулся, нет ли знака, запрещающего курить в помещении; Штефан что-то шепнул на ухо напарнику. Тот улыбнулся. Каин исподлобья пялился на "этих двоих". Мучительно тянуло подвинуться. Участвовать в разговоре. Хоть бы и вклиниться. Каин знал, что _они_ - не позовут. За окном накрапывала предутренняя серость вперемешку с неоном, и шелестел песок у прибрежья трассы. Слишком много песка, думал Каин. Ангелы и демоны, в конечном итоге, рассыпаются песком. Бруно обнимал Штефана автоматичным, неосознанным жестом - и именно от этой неосознанности Каину словно влили серебристые линии раскаленной платины в горло. За тактильными контактами с ним, Каином, всегда чувствовалась нарочитость. Напряженность Каин нацепил дежурный оскал - он ненавидел подобное поведение в себе, искусственно казаться идиотом, чтобы они не поняли, что... -Ну, тебе лучше? - осведомился он у Бруно. Тот моргнул - словно ему подсунули дохлую крысу - и тут же приклеил ко рту фальшивую улыбку: -Марк, мы со Штефаном еще посидим немного... ты, если хочешь, можешь пойти в машину... или погулять. Каин сжал зубы. И кулаки - чтобы не стукнуть по столу, не схватить Бруно за округлый подбородок и не заорать: "Какого дьявола ты меня гонишь?!" Каин скверно умел сдерживаться, но в данном случае попросту знал ответ. Он зыркнул на Штефана, отметил ухмылку - неявную, но острую, словно гвоздь в подошве. -Ладно. Я пойду... в машину, - сказал он. Бруно поспешно выложил ключи. Металл сродни перламутру. Полиэтилену. Как охота перехватить его руку - но Каин развернулся всем телом, демонстративно зашагал к выходу. Официантка не соизволила глянуть вслед... согруппники тоже. -Штеф, по-моему он злится на нас за что-то, - произнес Бруно. -Забудь. Детские капризы - радовался бы славе за чужой счет, - фыркнул тот. - Ты мог бы пригласить на его место сотню парней поприличней, а терпишь этого оболтуса. Он не стоит тебя... "Он не стоит тебя", - повторил Каин на улице. Он стоял под окном и слушал - да, Штефан прав, детское поведение, но так хотелось уловить что-нибудь – из… неоговоренного в контракте. Ну, вот и получил. Каин затянулся сигаретой, крепкий и колючий табак свил гнездо в легких и вырвался наружу, и дым смешался по цвету со светлеющим небом. Каин поиграл ключами. Думать не хотелось. Чувствовать - тоже. Несмотря на жару, его прострочил озноб. Он сел на корточки под окном. На секунду вообразил, что скажут Бруно и Штефан, если увидят его здесь - и решил, что ему нет дела. Пусть говорят. Они - чужие. Каин работает на них и получает деньги, неплохие деньги плюс известность. Достаточно для счастья. Мир обвязали серой пыльной марлей. Каин снова подумал о песке - и свете, об имени ангела. Очередная ложь. Как и шуточки в интервью насчет проданой души. Зачем им его душа? Отнюдь не предмет первой необходимости. Ложь - как и слова о понимании. Ложь. Перламутровая песчаная ложь хрустит на зубах и блестит неоном...
Achenne: Каин сидел и курил сигарету за сигаретой, почти отключенный от реальности. Потом все будет по-прежнему, он знает, но пока не наблюдают - можно стащить резиновую маску безмозглого чудовища. ...и просто курить. Утро приближалось. Появились и первые прохожие. В облупленное кафе завалились трое подростков, "афроамериканцев", как их тут "политкорректно" называли. Парням было лет по восемнадцать, несоразмерно свободные джинсы и рубашки скрывали явно накачанные и сильные тела. Количеству пирсинга одного из них Каин позавидовал. Каин проводил подростков бессмысленным взглядом, наполовину запрокинутым в разум, а через несколько минут встряхнулся. Потому что услышал визг. Визжала женщина. Официантка, сообразил Каин, и подпрыгнул. Еще не связывая три компонента уравнения: парней, визг и согруппников внутри. Потом до него дошло. Каин врезался крупным телом в дверь, и среди визгов и грубых окриков рассыпался бубенчиками стеклянный перезвон. Каин ворвался – в лучших традициях фильмов, ступнями тяжелых башмаков по хрустком крошеву, рассвет – позади, и крылья… Да. Имя ангела – не зря; он должен защищать. Будем считать пунктом контракта. Внутри царила суматоха. Один из подростков орал на официантку – Каин не мог разобрать что именно, англоязычный слэнг звучал подобно шлепанью мокрой тряпки по кафелю. Второй – стоял напротив Бруно и Штефана, те сидели в неестественно-прямых позах, беспомощно запрокинув ладони вверх. Каин перехватил взгляд Штефана. Взгляд-поиск, взгляд-ненависть. Штефан был похож на змею, которую держат за шею – не дают впрыснуть яд, но рептилия не сдается. Шипит. «Чего вылупился, болван?!» – послышалось Каину, прежде чем он заметил третьего парня. С пистолетом, дергающимся по амплитуде – официантка-посетители. -Быстро, быстро, деньги сюда! – орал малолетний гангстер. Тусклая сталь перехватывала оконные блики. Внезапно Бруно дернулся – то ли хотел исполнить приказ, то ли оборвалась выдержка – разбираться некогда: пистолет уткнулся ему в шею. Руки подростка дрожали, если бы не природный цвет кожи, он был бы бледен – в точности, как заложники. «Он может выстрелить… случайно», - Каин не шевелился. Менее секунды прошло – и никто, кроме, вероятно, Штефана не осмыслил появление лишнего. – «Случайно…» -Pleaze, - пробормотал Бруно. Его безупречный английский выговор мутировал в уродливый акцент. По губе текла струйка крови – он прикусывал ее, чтобы не закричать. Темно-карие глаза заволокло влагой, похожей на прозрачный перламутр. «Помоги мне», просил он, и Каин кивнул. Официантка снова взвизгнула – и на миг пистолет откренился в ее сторону. Каин воспользовался этим. Перепрыгивая через три стола и обрушив в клеенчато-дощатую массу еще пару, он ломанулся наперерез – он думал только о том, что если… не успеет, если выстрел состоится… В вернувшемся направлении. -…На тебе! – он навалился на парня с пистолетом, и игрушка покатилась к стене, позвякивая наподобие медных барабанов-«тарелок», в какие бьют на рок-концертах ударники.
Achenne: За свою жизнь Каин дрался много десятков раз. Вопрос чести, или просто желание размяться – когда кулаки соприкасались с чужими телами, он забывал все правила и становился сродни отбойному молотку. Вместо бензина – собственная ярость. Сейчас ярости не было. Между ним и парнями-преступниками словно постелили звукоизоляционную пленку. Каин разбил нос одному, потом его же откинул в груду столов – тот приземлился затылком на доску, череп хрустнул с омерзительным треском, а рядом с ухом оказался бумажный цветок. Каин занялся вторым. Третий ринулся на помощь, но Штефан сиганул наперерез – иголкой в шелке – и подставил подножку и тот грузно плюхнулся – в щеку ему вонзилась ручка кофейной чашки. Каин на всякий случай придавил его – ботинком горло, трахея екала под подошвой. Ярости не было. Каин двигался четко. Будто протрезвел вдвойне. Никогда не был он настолько трезв… и одурманен одновременно. Ему чудилось, что позади него шелестят бронзовые крылья ангела-воина. Хранителя. И в руках он сжимает меч. «Ты ведь скажешь мне спасибо, правда, Бруно? Ты…коснешься меня?» Если он и получал ответные удары, то не чувствовал их - и словно серая мгла расступилась от золотисто-кофейного небесного Света. Он молотил парня об какой-то еще не до конца разгромленный стол, мерный перестук напоминал биение сердца. Когда глазные яблоки перевернулись белесым брюшком вверх, Каин оставил его, так хищник бросает падаль, - и вернулся к третьему. «Штефан помог, да… но Бруно… ты ведь… скажешь… спасибо…» Он впечатал «врага» лбом в стойку и повернулся к согруппникам – торжествующий, как и полагается герою-одиночке, победителю сотни врагов – ради спасения пусть не тысячи, но, по сути, единственной жизни. Каин улыбался. «Что скажешь? Я хороший ангел-хранитель?» - спросит он сейчас, среди воцарившегося утра, щепок, подергивающихся вражеских останков «останков» - и света, света… -Марк! – неожиданно-тонко вскрикнул Штефан. Каин переключился медленно. Или ему так почудилось – новая картинка складывалась по кусочкам, словно паззл. Ручка. Кофейная. На полу – полумесяцем. И несколько колец пирсинга –из губ и бровей чернокожего парня. Потеки крови. Кольца – отдельно. Ручка – отдельно… («Марк!») Пистолет – сцеплено. Нацеленный на него, Каина. (нельзя убить ангела-хранителя!) Возникает образ вертушки – черно-белая череда секторов, орудие гипнотизера. Ногти парня – и железный ствол. Темнеющие капли – и пистолет. -Nein… bitte, nein! – выкрикнул Бруно – очередным вкраплением одного из двух возможных в монохромной реальности цветов. Потом Каину послышался звон выпавшего из руки меча. Свет погас. Осталась боль. Он успел отметить, как поверженные было враги поползли к выходу, словно в наступившей мгле снова обрели возможность двигаться. …Штефан очнулся первым. Он кинулся вслед избитым, но резво удирающим ганстерам. Кто-то из них матерился, кто-то заладил: «тыубилеготыубилего», и за подобную фразу Штефану хотелось встряхнуть парней еще разок. Убил? Марка-Каина, этого вечно пьяного шумного оболтуса, здорового как молодая дворняга? Дурацкая шутка! Он без труда нагнал бы помятых преступников, но страх перед полицией придал тем скорости. Все трое плюхнулись в потертый ржавый автомобиль и сорвались с места – точно как в фильмах с погонями, только у Штефана нет ключей, отдали Каину… опять он, черт… нет, не Каин, это Штефан виноват – отваживал малолетку, чтобы быть с Бруно, и…
Achenne: Штефан кричал вслед невнятные ругательства. А затем сообразил: Каин там. Остался. С пулей в животе. -Дьявол, - выдохнул Штефан, заворачивая обратно. Почти минуту Бруно стоял с закрытыми глазами – выстрел оглушил его; он держался за край стола, чтобы не упасть. Потом разлепил веки. -Марк… о господи, Марк… - он рванулся к скрючившемуся на полу Каину – тот прижимал ладони чуть ниже диафрагмы, большие ладони – и все-таки красные стрелки – того самого цвета, который они выбрали дополнением к своему традиционному черному – разбегались по грязному полу. Словно в ускоренной съемке распускались цветы – марсианские алые цветы, и стебель подкрался к ботинку Бруно, тот едва не отпрыгнул. -Вызовите скорую! – крикнул Бруно вынырнувшей из безопасного уголка официантке. – Да скорее же! Он опустился на колени. Вблизи он разглядел: стреляли самодельными разрывными пулями. Бруно затошнило от вида развороченных внутренностей: они распустились гигантской розой с крупинками размолотых ребер, похожими на крупную соль. Бруно сглотнул. Он не знал, что делать – но сидеть вот так рядом, просто сидеть и ничего не предпринимать, ждать пока скорая доберется в этот заброшенный пограничный с прерией квартал – невыносимо. Боль екала в нем самом – эффект заражения. Зеркала. Бруно неловко коснулся запястья раненного – и отдернулся, потому что на собственном рукаве вспыхнули пятна: -Ох… извини… Марк, сейчас…приедут, и… Каин полуоткрыл глаза. В животе все онемело. На самом деле, не больно… а ужасающе. «Между грудью и тазом – дырка, у меня в животе дырка, совсем пусто и так течет, целая река, - думал он, и это было смешно, вязко и густо – во рту, уксус и соль, щебень и концентрические круги…» «Я съеденная устрица», подумал Каин. И тогда-то полуоткрыл глаза. Бруно был рядом. Это хорошо, решил Каин, однако у дырки и боли имелось свое мнение. Каин осмелился спорить. Изо рта вылез сгусток багровой крови, а в дверь ворвался Штефан. -Как он? – спросил Штефан, но его белесые лучи не заслонили Бруно. Каин смотрел на Бруно, и старался не думать о дырке, о пожаре и литре укусной эссенции вперемешку с негашеной известью. Бруно не ответил. Штефан кричал еще чего-то – про скорую и «ублюдков», а Каин искал темноты. Каин побывал светом, но лампочки разбиты. Как на вывеске. Лампочки заменяют. Недорого. Светлые пятна – пальцы. С черным лаком. Каин хотел этих пальцев – почти до сексуального возбуждения, агония выволокла из пещеры подсознания все инстинкты, освободила. Каин имел право попросить. -Бруно, - сказал он. (ты дал мне имя ангела, но справился я паршиво…извини) Извини. Мелкая монетка. Фраза «всебудетхорошо» – Каин отбросил ее. Слой шелухи. Бруно не понимал. Или брезговал – когда кровь касалась его кожи или одежды, он подавался назад всем телом. И, кажется, опять говорил со Штефаном. О скорой. Ерунду. Тогда Каин, загребая краями раны опилки и щебень – прах и пепел, они набивались меж лепестками его цветка-боли, словно застывшая роса – пополз к Бруно, вздрагивая всем телом. Агония потеряла значения. Оставались только руки. Прикосновение. (тыдалмнеимяангела… благослови меня… пожалуйста) Он полз, извиваясь – напоминал разрезанного надвое дождевого червя, только голова не двигалась, он заставлял себя смотреть в одну точку – на Бруно. На его ладони. Еще на лицо: перламутр слез размазал подводку. Темный жемчуг. Каин ловил его окровавленным ртом. «Ты ведь больше не оттолкнешь меня, да?» Бруно замер. Суета с телефоном, Штефаном и официанткой оказались размыты – собственными слезами. Каин полз к нему. Бруно открыл рот, чтобы привычно отругать мальчишку: «тебе нельзя сейчас двигаться!», а потом подкрашенная темным слеза упала на уголок губ Каина. Тот полз. Подобно псу, что в смертный час просит ласки хозяина. Голубые глаза с почти неподвижными зрачками отражали Бруно. Умоляли. -Марк…прекрати, пожалуйста… Марк, прекрати! – голос Бруно сорвался на фальцет. Он понял: всё далеко. Все и всё. Концерты, мелкие проблемы, дом, студия… даже Штефан. Мир – рана от пули. В кровоточащей плоти помещаются двое. В раковине – только одна жемчужина… Бруно обнял Каина, тот замер, спазмы прекратились. Кровь уже не неслась прочь из артерий и вен, словно взбесившиеся ростки проклятых деревьев. Каин дополз. Добился своего, думал Бруно. Мгновенно высохли слезы, и расхотелось что-то говорить, суетиться. Казалось, они – герои древних легенд, что обратились в камень, неспособные преодолеть смерть иным путем.
Achenne: Каин прожил еще десять минут. Скорая опоздала на двенадцать. После того, как тело Каина увезли, Штефан подобрал ключи и помог Бруно добраться до машины. Тот плюхнулся на заднее сидение, не заботясь о том, что портит чужой кровью обивку, и закрыл лицо руками. Их должны допросить в полиции, но все – потом. А Штефан сидел впереди и смотрел в прерии, размышляя о том, что в случившемся, несомненно, уйма логики. Три – нечетное число. Лишние выбывают.
draw: эхххх *вздыхает* плохо, что я уже это читал, хоть и не беченное, и так много сказал в аське, что и не знаю уж ,что тут говорить. Наверное, немного повторюсь, мож, народу интересно почитать чужое мнение. Ну, сцена убиения шЫкарна, умирания - ещё шЫкарнее, обошлось без этих пошлостей и сопливостей в лице *последних поцелуев*, всё вполне себе реалистично - когда человек ТАК ранен, он может только действовать, да и то не долго - как раз до логического завершения действия. Цель - доплзти. Дополз - всё, значение дальнейших телодвижений пропало. И вот эти сумбурные мысли, перемешанные друг с дружкой - ахЪ! в обчимм, подарок получился очень вкусным единственное плохо - теперь не поубиваешь Каина ещё несколько раз - постоянно будет казаться, что что-то такое где-то было...Хотя, если придумать оригинальную подоплёку))))))) короче, я всё ещё хочу его крови!
Ketzer: я - редкий зануда, я знаю. 1. слишком вычурным кажется привлечение "жемчужной устрицы" к столь прозаическому сюжету, как переезд на авто через пустыню. 2. каин выписан не вполне логично: с одной стороны, это чуткий человек, тонко чувствующий, как устрица, хех, с другой - черствый и эгоистичный. 3. затянута сцена разборок в авто. 4. непонятно, откуда взялось желание потрогать бруно. как-то внимание каина все же обращено больше на штефа. кроме того, есть некая угловатость, не вполне пригнаны красивые метафоры к общей плоскости повествования. сцена смерти, однако, очень впечатляет и пробирает до дрожи. все же печально, что у всех авторов молодой задор и страсть переходит в мастерство.
draw: а почему, собственно говоря, печально? кстати, сцена смерти - это то, ради чего, собсна, писался весь фик. Но просто так убить чела - не логично, надо надстроить целый фик над самой вкусной частью. блин, но как он умирал!!!!
Ketzer: draw потому что люблю задор, ярость и страсть! а мастерство - дело наживное.
Achenne: Ketzer почему не может быть двойственности? характер - на то и характр, только в фильмах однозначные характеристики. эгоизм можно прикрывать внешней заботой и наоборот, чувствительность напускной бравадой. а внимание обращено на обоих))) что касается страсти - все-таки *ну ладно, ладно!* Каин не совсем "мой" герой))) я все ж таки больше за one true pairing)))
Ketzer: Achenne может и быть, но не особо прослеживается двойственность именно в персонаже, то есть пассажи, наподобие "Сейчас ему хотелось разорвать. Разбиться о стекло - и вывалиться наружу. Прочь… " не выглядят, как каиновские, они явно принадлежат автору.
Lilith: Трагично..реалистично..интересно, честно говоря мне намного интереснее читать рассказ если главный герой умирает в конце. Интересно наблюдать как он провёл последние мгновения своей жизни. Смерть-это неотъемлемая часть жизни, и не надо говорить что я жестока.
Achenne: Lilith спасибо)))
draw: Lilithвот до чего общенеи в аське-то доводят!!!
Lilith: draw пишет: цитатаLilithвот до чего общенеи в аське-то доводят!!! Определённо-это круто!
fabby: Вообще у тя классный стиль. :) Мне очень понравилось про эти их разборки в машине и в кафе, когда Каина выпроваживали, мне даже Каин после этого понравился (а то я все не понимала, че вы в нем нашли то:). Не понравилось - что так возвышенно пишешь про жемчужины, ангела и прочее. И вообще с момента, когда драка началась, мне как-то не очень. Хорошо, что смерть описана без прощальных соплей, но вот когда Каин полз к Бруно - не могла не улыбнуться. Смерть описана классно, но эт уже лично мои пристрастия - не люблю смерть героев (я смотрю тут все любят), вроде умер и уже не интересно, по-моему лучше издеваться, а убивать - эт уже крайности.
полная версия страницы